Игорь Яковенко - Познание России: цивилизационный анализ

История формирования и разворачивания эсхатологического мировидения достаточно подробно описана религиоведами и историками культуры. Легко прослеживается пути рецепции этих идей вместе с христианизацией Руси, по мере утверждения православия и проникновения христианской парадигматики в толщу народной культуры. На наш взгляд, недостаток этих исследований состоит в слабой проблематизации общей логики процессов исторического разворачивания сознания. Авторам принадлежащие миру монотеистической цивилизации процессы заката и изживания политеизма и утверждения монотеистической парадигмы представляются самоочевидными. Что же касается эсхатологии, то она выступает одним из существенных элементов монотеистического космоса. На наш взгляд уровень описания и констатирующего изложения исчерпан. Для того, что бы объяснить некоторый феномен следует вписать его в более широкий контекст, где исследуемое предстанет как необходимость. Наше понимание проблемы исходит из того, что идея конца света и пресуществления — «мира сего» вытекает с необходимостью из логики процессов исторического разворачивания сознания. Более подробный разговор требует обращения к истории.

ЭСХАТОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ

Обращение к истории показывает, что учение о «последних вещах», о конечной судьбе мира и человека возникает и формируется в определенном регионе земного шара, в осевую Эпоху. Иными словами, эсхатологическое сознание задано стадиально и регионально. Эсхатологические представления можно рассматривать как обязательный элемент монотеистического культурного космоса, накладывающегося на мир аврамических религий. Идея универсального Бога несет с собой коренную революцию сознания. Человек, помысливший единого Бога, мыслит мир как единое целое. Возникает идея необратимого линейного времени. На месте архаического циклизма, рождается видение исторического бытия как уникального события, имеющего начало и конец.

Эсхатология рождается в ветхозаветную эпоху в еврейской среде. История религии показывает, как созревание и разворачивание идеи единого Бога сопрягается с разворачиванием корпуса эсхатологических представлений120. Ко второму веку до Р.Х. складывается более или менее целостная система идей о конце времен, предполагающая казни, бедствия и знамения последних времен, появление Мессии, последнюю битву вражеских сил против царства Божия и победу над ними, суд и спасение праведников.

Становление христианства происходило в контексте напряженных эсхатологических переживаний. Как справедливо указывал князь С.Н. Трубецкой, эсхатология является «едва ли не одним из первых догматов христианства»121. Христианство усвоило и переработало еврейскую апокалиптику. В ряду источников христианской эсхатологии существенна роль гностической традиции. Здесь надо упомянуть как гностиков в рамках неортодоксального иудаизма — ессеев, так и «классический» гностицизм I–VI вв., разворачивавшийся параллельно христианству.

Оформление христианской эсхатологии растягивается на века. В этих процессах участвуют великие богословы. В ходе осмысления и теоретического оформления эсхатологических представлений возникали специфические богословские проблемы — о природе воскресшего тела Христа и плоти воскресших праведников. Христианская эсхатология опирается на ряд библейских текстов (Евангелия, Откровение Иоанна Богослова, Послания апостола Павла), отдельные положения зафиксированы в постановлениях церковных соборов и вошли в Символ веры. Корпус эсхатологической литературы безграничен и практически необозрим.

История разворачивания эсхатологических идей и представлений проходит через всю историю христианства. Первые христиане жили в напряженном ожидании конца этого мира, однако, эмпирика исторического бытия не оправдывала такие ожидания. Богословская мысль с одной стороны искала и находила объяснения этому, с другой — последовательно разрабатывала богословские проблемы апокалиптического цикла (трактовка образа Антихриста, концепция Страшного, суда, тысячелетнего царства Христова, учение о чистилище, представления о топологии загробного мира и т. д.). Обращаясь к этой проблематике надо осознавать, что объективная логика вписания церкви в общество и государство не способствовала постоянной и острой актуализации эсхатологических идей. Эсхатология — один из центральных элементов христианской доктрины, однако ожидание близкого конца времен и успешное воспроизводство большого общества несовместимы. Разрабатывая эсхатологические сюжеты, церковь подчеркивает, что никому не дано знать сроков.

Совершенно иное дело — низовая религиозность. Со временем, эсхатологическая энергия раннего христианства перетекает в народную среду, где она питается неприятием неравенства, эксплуатации и, в целом, неправды «мира сего». Апокрифическая литература фиксировала массовые представления о конце света и наступлении Царства Божия. Из уст в уста передавались бесчисленные пророчества. Низовая среда оказывалась сферой порождения и формирования самых разнообразных сект и религиозных движений, которые вдохновлялись эсхатологическими идеями. Если элита церкви, вписанная в большое общество и мыслившая категориями государства и истории, была вынуждена осознать, что ожидание апокалипсиса со дня на день бесплодно и, в конечном счете, подрывает усилия церкви по тотальному охвату всех сторон социокультурного универсума, то низовая религиозная мысль переживала эсхатологическую идею совершенно иначе. Это был предмет горячей и безусловной веры. В этом отношении показательна феноменология движения, возглавленного Томасом Мюнцером (эпоха Крестьянской войны 1525 г.). Крестьяне уничтожали хранилища зерна, жгли помещичьи запасы продовольствия. Возвращавшиеся по домам повстанцы отказывались подымать землю исходя из того, что победа народа близка и сошедший на землю Христос сообразит, как прокормить борцов за правое дело.

Табориты или крестьяне Томаса Мюнцера маркируют лишь наиболее яркие проявления стремления собственными действиями приблизить Царствие Небесное. Сама идея пресуществления «мира сего» не умирала в народном сознании никогда. Периодически она накатывала на христианскую Европу всеобщим ожиданием кончины мира. Это случилось в 1000 т., затем в 1099, после взятия Иерусалима крестоносцами, наконец, в XIV в., когда «тысячелетнее царство» стали считать наступившим со времен императора Константина. Эпоха Реформации, ознаменовавшаяся возвратом к изучению подлинной Библии, задала новый импульс эсхатологических ожиданий. Разнообразные секты и мистические течения (анабаптисты, индепенденты), теократические эксперименты Савонаролы (хронологически опережавшие и предвосхищавшие эпоху Реформации) и Иоанна Лейденского, широкие народные движения вдохновлялись эсхатологическим видением исторической реальности. Образы Антихриста, второго пришествия, Страшного Суда, тысячелетнего царства Христом никогда не уходили из кругозора широких масс.