Энтони Гидденс - Трансформация интимности

Более поздние работы Райха рассматривались многими как эксцентричные идеи человека, повредившегося к концу своей жизни в рассудке. Тем не менее направление их развития представляется достаточно важным, и фактически между его ранними и поздними работами имеется сильная преемственность. Его долго подозревали в том, что он является проповедником фрейдистского толка. Свободная ассоциация, согласно Райху, часто скорее уводит от проблем личности, нежели помогает раскрыть их. Он пришел к выводу, что тело и его склонности имеют свой собственный язык выражения; для того чтобы произвести правильную оценку индивида, терапевт должен попросить его некоторое время не говорить. «Потому что коль скоро пациент прекращает говорить, становится ясно выраженным телесное выражение эмоций». «Органотерапия» основана на продвижении сексуальной экспрессивности через генитальный оргазм. Однако лежащая в основе этого цель состоит в том, чтобы позволить индивиду выражать себя соматически, таким образом чтобы «язык был исключен в очень высокой степени» [212] Reich Character. Analysis. — London: Vision, 1950. — P. 362. .

Идея Райха о том, что энергия индивида заключена в мускулатуре индивида, несет в себе остатки взглядов девятнадцатого века на истерию, а также предвосхищает идею «стресса» как физической патологии в нынешнем столетии. Более значимо: рефлексивный контроль над телом осознается как центр психологических затруднений. Здесь нет исповедален: Райх отказался от роли проповедника в пользу программ релаксации, массажа и рассеяния телесного напряжения.

Маркузе также стремился распознать «скрытую в психоанализе тенденцию» к радикализму [213] Herbert Marcuse. Eros and Civilization. — London: Allen Lane, 1970. — P. 11. .

Критически настроенный по отношению к Эриху Фромму и другим «ревизионистам», Маркузе пытался, подобно Райху, вскрыть в работах Фрейда освободительный потенциал. Вся цивилизация предполагает «базовую репрессию» побуждений жизни и смерти, но в современном обществе требования экономической дисциплины вводят историческую и необязательную тему репрессии. Приспосабливаясь к фрейдистскому «принципу реальности», индивид фактически соответствует неизбежности форм эксплуататорского господства.

Интерпретация, которую дает Фрейду Маркузе, имеет что-то общее с версией Лакана, хотя конечные результаты весьма различны. Как и Лакан, Маркузе подвергает критике психологию эго и делает сильный акцент на бессознательном. Однако, в противоположность Лакану, Маркузе убежден, что восстановление бессознательного предлагает мощное средство для радикальной социальной критики; согласно Маркузе, именно благодаря эго психология принимает мир таким, как он есть. Обращаясь к инстинктам во фрейдистском смысле этого понятия, мы можем раскрыть механизмы социальной репрессии и можем также придать смысл освободительному обещанию современности.

Ключевыми концептуальными движениями в диагнозе, который дает Маркузе возможности эмансипации, являются разделение репрессии на основную и дополнительную и дополнение принципа совершенства принципом реальности. Другими словами, некоторые формы репрессии проистекают из «аскетизма внутреннего мира» и могут быть рассеяны, когда совершается выход за пределы этих институтов. Они являются «дополнением к требованиям» в психологическом смысле. Исполнительный принцип есть принцип, подразумеваемый в столкновении не с «реальностью» как таковой, а скорее с неустойчивой исторической реальностью конкретного социального порядка. То, что Маркузе, к примеру, описывает как «моногамно-патриархальную» семью, является дополнительной репрессией. Однако он концентрирует значительную часть своего внимания на дополнительной репрессии в контексте рабочего места.

Эмансипация по Маркузе связана с первичностью удовольствия, которую он резко отделяет от гедонизма. Дисциплина современного труда возможна лишь до той степени, в которой тело де-эротизировано; если бы допустить, чтобы добавочная репрессия нашла свое убежище в либидо, это было бы угрозой или вообще разрушением этой дисциплины. Гедонизм, утверждает Маркузе в одной из своих ранних работ, «воплощает правильное суждение об обществе». Преследование чувственного наносит удар в сердце добавочной репрессии и поэтому имеет изначально критическую заостренность. Гедонизм тем не менее анархичен и имеет освободительный смысл только в том случае, если связан с истиной. Истина в этом смысле совершенно отлична от понятия Фуко «истины» сексуальности: это удовольствие, перестроенное в соответствии с нормами счастья и эстетической оценки. Поскольку счастье, как соглашается Маркузе с Платоном, это удовольствие, «подчиненное критерию истины» [214] Herbert Marcuse. On hedonism, in Negotiations. — London: Allen Lane, 1968. .

По поводу одного интересного пассажа в работе «Цивилизация и ее неудовлетворенности» Маркузе указывает, что Фрейд связывает репрессивный характер цивилизации не с сублимациями инстинктов как таковыми, а с эксклюзивностью сексуальных отношений. «Половая любовь, — говорит Фрейд, — это связь между двумя людьми, в которой третий может быть лишь мешающим или лишним» [215] Цит. по Marcuse. Eros and Civilization. — London: Allen Lane, 1970. — P. 48. .

Пара любовников не заинтересована больше ни в ком; цивилизация не может примириться с этим, потому что она зависит от отношений между более крупными группами людей. Фрейд здесь репродуцирует как бы традиционный протест против amour passion. Тем не менее, как правильно помечает Маркузе, сексуальная любовь может быть освобождающей в двояком смысле: когда она используется, чтобы уважать другого как равного себе, любовь разрушает каркас патриархально-моногамной семьи, но она также оказывается позитивно совместимой с более широким социальным гражданством. «Свободный Эрос» не только совместим с «продолжительными социетальными отношениями», но является самим условием их [216] Ibid. — P. 49. .

Маркузе постоянно использует Фрейда против него самого, чтобы продемонстрировать, что фрейдистская интерпретация физических требований современности столь же революционна, сколь и консервативна. Так, Фрейд утверждает, что первичный нарциссизм выживает в современной цивилизации не только в качестве невроза, но и как нечто вроде «альтернативной реальности». В особенности, хотя не исключительно, в отношении сексуальности нарциссизм может порождать океаническое чувство «единства со вселенной». Нарциссизм обычно понимают (и здесь можно добавить — не только Фрейд, но и современные культурные критики, наподобие Кристофера Лаша, равно как и Фуко в его картине калифорнийского культа самости) как защитную адаптацию к более обширному миру через уход от него, что открывает возможность для трансцеденции. Нарциссизм «может стать источником и резервуаром для нового либидного катехизиса объективного мира, трансформируя этот мир в новый способ бытия» [217] Ibid. — P. 138. .