Эдвард Уилсон - О природе человека

Сходства между ранними цивилизациями Египта, Месопотамии, Индии, Китая, Мексики, Центральной и Южной Америки в этих ключевых моментах просто поразительны. Их невозможно объяснить только случайностью или результатом перекрестного влияния культур. В этнографических и исторических архивах мы находим поразительные и бесспорно важные различия деталей культур, но наше внимание приковывают удивительные сходства основных черт организации, которые подтверждают теорию двойственного пути социальной эволюции человека.

Я считаю, что ключом к зарождению цивилизации является гипертрофия, стремительное развитие ранее существовавших структур. Как зубы маленького слоненка удлиняются и превращаются в бивни, как кости черепа лося порождают гигантские рога, так и базовые социальные реакции охотников-собирателей из относительно скромных действий, направленных на приспособление к окружающей среде, приобрели неожиданно сложные, почти чудовищные формы в более развитых обществах. Однако направления, которыми могут идти эти перемены, и их результаты определяются заданными генетически поведенческими предрасположенностями, включающими в себя более ранние, простые формы поведения первобытных людей.

Гипертрофию иногда можно увидеть с самого начала. Один из примеров этого — субординация женщин в первичных культурах. Бушмены Калахари не навязывают детям половых ролей. К девочкам взрослые относятся так же, как и к мальчикам, — дети чувствуют себя в этом обществе весьма вольготно и спокойно. Однако, как выяснила во время специального исследования детского развития антрополог Патриция Дрейпер, незначительные различия все же существуют {99} . С самого начала девочки держатся ближе к дому и реже присоединяются к группам работающих взрослых. Во время игры мальчики чаще подражают мужчинам, а девочки — женщинам. Когда дети подрастают, эти почти незаметные различия ведут к более серьезной разнице в половых ролях во взрослой жизни. Женщины собирают орехи и другую растительную пищу и добывают воду. Обычно они не удаляются от лагеря более чем чем на милю [20], в то время как мужчины во время охоты уходят гораздо дальше. Но в целом социальная жизнь бушменов довольно спокойна и эгалитарна. Мужчины и женщины часто вместе занимаются какими-то работами. Мужчины иногда собирают орехи или строят хижины (женское занятие) вместе с семьей или самостоятельно. Женщины порой охотятся на мелкую добычу. Обе половые роли разнообразны и уважаются всеми. Как заметила Дрейпер, женщины лично контролируют добытую ими пищу и ведут себя, как правило, «жизнерадостно и вполне уверенно».

По мере того как общества становятся крупнее, в них появляются новые институты, причем в довольно строгом порядке. На этой диаграмме показаны примеры исторических последовательностей (крайняя правая колонка) и существующих культур (вторая справа колонка). (По данным К. В. Фланнери.) {100}

В некоторых местностях группы образовали деревни и занялись сельским хозяйством. Эта работа тяжелее, и впервые в истории бушменов в нее в значительной степени оказались вовлечены дети. Половые роли заметно усиливаются, причем с раннего детства. Девочки держатся еще ближе к дому, чем раньше, поскольку им приходится заботиться о младших детях и заниматься домашней работой. Мальчики пасут домашних животных и защищают сады от обезьян и коз. С возрастом разница между полами еще больше увеличивается — и по образу жизни, и по статусу. Женщины больше времени проводят дома. Они почти постоянно заняты множеством разнообразной домашней работы. Мужчины продолжают находиться в «свободном полете». Они сами контролируют собственное время и занятия.

Получается, что достаточно жизни одного поколения, чтобы в культуре сложился знакомый шаблон полового доминирования. Когда общества становятся еще крупнее и сложнее, влияние женщин вне дома окончательно ослабевает. Их поведение регламентируется обычаями, ритуалами и законами. По мере развития гипертрофии женщины могут превратиться практически в движимое имущество — их начинают менять и продавать, за них дерутся, им приходится жить в условиях двойной морали. Истории известно несколько исключений, но в подавляющем большинстве обществ половое доминирование развилось с удивительной скоростью.

Большинство, даже, пожалуй, все основные характеристики современных обществ можно считать гипертрофированными модификациями биологически значимых институтов групп охотников-собирателей и ранних племенных государств. Двумя примерами могут служить национализм и расизм — культурно окрашенные пережитки простого трайбализма. Бушмены одной группы считают себя идеальными и чистыми, а остальных бушменов — чужеродными убийцами, использующими смертельные яды. Цивилизации проявляют любовь к себе через высокую культуру, считают себя богоизбранными и принижают других искусно фальсифицированной письменной историей.

Даже тем, кому гипертрофия идет на пользу, трудно справляться со стремительными культурными изменениями, поскольку социобиологически они приспособлены только к более раннему и простому существованию. Там, где охотник-собиратель исполнял одну или две неформальные роли из нескольких доступных, наш современник из промышленного общества должен выбрать десять или более из тысяч, в разные периоды жизни, а то и в течение дня менять один набор ролей на другой. Более того, каждая профессия — врач, судья, учитель, официантка — разыгрывается точно так же, вне зависимости от мыслительной работы человека. Значительные отклонения в работе окружающими воспринимаются как признак ментальной неспособности и ненадежности. Повседневная жизнь — это постоянная смена ролей и, в определенной степени, череда саморазоблачений. В таких сложных условиях очень тяжело точно определить истинное «я», о чем писал Ирвинг Гофман:

«Складывается определенное отношение между человеком и ролью. Но это отношение соответствует определенной системе интеракции (фрейму), в которой роль получает внешнее воплощение и как бы мимолетно приоткрывает «я». Если так, то «я» — не какая-то сущность, частично скрытая за событиями, а изменяемая формула управления самим собой в заданных обстоятельствах. Точно так же, как ситуация предусматривает свое официальное изображение, за которым мы скрываем себя, она содержит указания на то, где и как мы должны себя обнаруживать; сама культура предписывает нам, чему надо верить, чтобы суметь проявить себя надлежащим образом»

Неудивительно, что главным источником неврозов в современном мире является кризис идентичности, а городской средний класс тоскует о возвращении к более простому существованию.