Сергей Переслегин - Опасная бритва Оккама

Мы живем в такой исторический период, когда предсказание Будущего, во всяком случае основного варианта Будущего, не представляет особых трудностей. Вот только реализовывать этот вариант очень не хочется, а все альтернативы либо столь же неудовлетворительны, либо маловероятны.

Практически все футурологи и большинство экономистов согласны с тем, что экономика наиболее развитых стран переживает сейчас постиндустриальный переход. Это понимание удивительным образом уживается в них с верностью общепринятой, зафиксированной в документах G7 и даже решениях ООН доктрине «устойчивого развития». Каким образом переход, носящий все признаки разрушения одного хозяйственного уклада и (может быть) построения другого, может быть устойчивым и сопровождаться ростом формальных экономических показателей, понять невозможно. Наверное, в это нужно верить.

На мой взгляд, в настоящее время проявлены лишь негативные тренды постиндустриального перехода, содержанием которых является размонтирование промышленности. Такое размонтирование происходило в сравнительно небольших масштабах в 1920‑е годы в индустриальных центрах Великобритании и известно как «кризис традиционных отраслей промышленности». Более рельефным и наглядным примером является экономический спад, последовавший за «перестройкой» и распадом СССР. Следует, разумеется, учесть, что процесс, который нам предстоит наблюдать в 2010–2020‑х годах, будет еще и глобализирован, то есть он проявится повсеместно и захватит практически все отрасли промышленности.

Понятно, что постиндустриальный переход заключает в себе и тенденции создания экономики, более эффективной по веществу и энергии, более ориентированной на действительные потребности человека и общества, более устойчивой по отношению к внешним воздействиям, предоставляющей несравненно большие возможности для развития, но все эти преимущества сумеют реализовать лишь те, кто преодолеет кризис. Суть структурных преобразований может быть описана формулой: сначала перестает работать старый хозяйственный механизм и только потом набирает обороты новый.

В этом разделе мы коснемся некоторых подробностей процесса разрушения индустриальной экономики, прежде всего — ее финансово–кредитного механизма.

Наиболее простым и внятным катастрофическим механизмом является «социальный крест», до боли напоминающий знаменитый «крест Чубайса» [275], иллюстрирующий возникновение и рост диспропорции между производством энергии и потребностью в энергии. Производи электроэнергии падает вследствие постепенного выбытия устаревающих энергоблоков, а потребности, как им и подобает, растут, несмотря на все разговоры об энергосбережении. В какой–то момент две кривые пересекаются, и возникает дефицит энергопотребления. К середине 2010‑х годов нижний предел этого дефицита оценивается для Европы в 100 ГВт установленной мощности что приблизительно соответствует совокупной мощности энергосистемы России.

С «крестом Чубайса», по крайней мере, понятно что делать. Нужно по мере сил и возможностей сокращать потребление и строить новые энергетические станции И США, и Россия, и Франция, и Великобритания сейчас развертывают такое строительство, и вся проблема состоит в том, что оно запаздывает — и довольно сильно. Впрочем, надежда наверстать первоначальное отставание по времени остается, тем более что задача носит индустриальный характер и ведущие державы мира накопили достаточный опыт в преодолении подобных проблем.

«Социальный крест» возникает вследствие диспропорции между расходами на социальные нужды и общественными доходами. Проблема состоит в том, что демографическая нагрузка на экономику в развитых странах непрерывно возрастает. Это связано со следующими обстоятельствами:

• Продолжительность жизни растет, в то время как пенсионный возраст остается неизменным с 1930‑х годов

• Рождаемость сокращается, вследствие чего численность вступающих в активный трудовой возраст поколений снижается

• Увеличивается общее время обучения в школе и доля молодежи, обучающейся в вузе. Это также приводит к сокращению активных трудовых ресурсов

• Возрастает стоимость медицинского обслуживания

• Все время увеличиваются выплаты различным категориям населения, возрастает количество категорий граждан, получающих ту или иную социальную помощь

• Дополнительной нагрузкой на экономику ложатся расходы на охрану окружающей среды, в том числе на фантасмагорическую борьбу с глобальным потеплением

В результате общие доходы пенсионных и социальных фондов (определяемые, в первом приближении, количеством работающих) падают, в то время как общие расходы (определяемые количеством получающих социальную помощь и объемом этой помощи) растут. Мы можем сделать вывод о неизбежности банкротства фондов, а следовательно, и всей современной социальной политики. Можно обсуждать, к каким политическим эффектам приведет этот крах, но не подлежит сомнению, что они будут очень значительными.

Проблема, конечно, состоит не в самом «социальном кресте», а в полной невозможности что–то осмысленное с ним сделать. Современное государство не имеет возможности повысить пенсионный возраст или снять какие–то социальные льготы и гарантии, поскольку такой шаг приведет к политически недопустимым последствиям. Невозможно значительно и, главное, быстро увеличить объем трудовых ресурсов. Миграционные потоки не могут справиться с дефицитом социальных и пенсионных фондов хотя бы потому, что значительная часть мигрантов не натурализованы и не выплачивают страховые и пенсионные налоги. Интересно, что в тех странах, где с нелегальной миграцией ведется решительная борьба, ситуация не намного лучше: либо миграция вообще практически прекращается, либо происходит нaтyрализация не только иностранных рабочих, но и их семей, что, как правило, повышает, а не понижает демографическую нагрузку.

В сущности, речь идет об управленческой проблем которая не имеет индустриального решения. Ее корни — в демографическом переходе, обусловленном процессом индустриального развития, а также — в глобализации, которую мы понимаем как исчерпание свободного экономического пространства. Индустриальная экономика кредитна по своей природе и, следовательно, на каждом шаге своего развития требует чуть больше ресурсов и чуть больше рынков сбыта — чуть больше свободного еще не освоенного индустриальной экономикой пространства. Такое пространство в 80‑е годы прошлого века закончилось.