Сергей Алексеев - Общая теория права. Том I

Близкий к данной позиции взгляд высказан В.М. Горшеневым. Он полагает, что «дозволение и запрет — наиболее общие способы воздействия, закрепленные в советском праве» (Горшенев В.М. Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе, с. 51).

Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 2, с. 288.

См.: Явич Л.С. Общая теория права, с. 204.

Другой важный «выход» вопросов правотворчества на проблематику общей теории права — это их освещение в связи с вопросами формы права, нормативных актов (II.33.1.).

См.: Правотворчество в СССР. Под ред. А.В. Мицкевича. М., 1974, с 5 и след.

Система правотворческих отношений — это, образно говоря, «кровеносная система» правовой надстройки, подающая необходимое питание в каждую ее функционирующую клетку (см.: Дрейшев Б.В. Правотворческие отношения в советском государственном управлении. Л., 1978, с. 41). Автор, однако, неоправданно включает правотворческие отношения непосредственно в правовое регулирование.

См.: Лебедев М.П. Государственные решения в системе управления социалистическим обществом. — Сов. государство и право, 1972, № 1, с. 82–83.

Такая постановка проблемы правотворчества и правотворческой деятельности предложена А. С. Пиголкиным (см.: Пиголкин А.С. Теоретические проблемы правотворческой деятельности в СССР. — Автореф. докт. дисс. М., 1972, с. 6 и след).

См.: Правотворчество в СССР. Под ред. А.В. Мицкевича, с. 149–152; Понятие «технологический» в широком смысле, пишет Б.В. Дрейшев, полностью отражает содержание правотворческого процесса как процесса создания нормативного акта (см.: Дрейшев Б.В. Правотворческие отношения в советском государственном управлении, с. 75).

См.: Правотворчество в СССР. Под ред. А.В. Мицкевича, с. 165.

О более широкой трактовке правотворческого решения (охватывающего и начальные фазы формирования права) см.: Халфина Р.О. Проблемы советского правотворчества. — Сов государство и право, 1980, № 11, с. 34–38.

Следует признать в принципе конструктивной все более крепнущую в литературе мысль о том, что юридические источники являются одновременно и формами установления, и формами выражения юридических норм (см.: Правотворчество в СССР. Под ред. А.В. Мицкевича, с. 44).

Необходимо обратить внимание на обоснованность и плодотворность использования специального термина «источник права» при характеристике форм установления и выражения юридических норм. Ведь соответствующие объективированные формы являются носителями юридических норм; причем эта их функция обусловлена как раз тем, что существует единство (во всяком случае в принципе, в основе) между формами установления и выражения юридических норм. Да и с фактической стороны юридические нормативные акты, санкционированные обычаи и др. есть не что иное, как именно источники: это — тот единственный «резервуар», в котором пребывают юридические нормы.

Отсюда понятно, почему предложения о замене термина «источник права» термином «форма права», термином многозначным и потому неопределенным, не были восприняты ни наукой, ни практикой. См. по этому вопросу: Общая теория советского права, с. 129–132; Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, с. 581.

В Курсе марксистско-ленинской общей теории государства и права указывается на следующие разновидности источников права: 1) закон, 2) нормативные акты органов государственного управления, 3) обычай, 4) судебная практика и судебный прецедент, 5) юридическая наука, 6) нормативные акты общественных организаций, 7) нормативные акты частных организаций, 8) договор (см.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, с. 584–591). Перечисленные виды источников права укладываются в трехчленную классификацию (нормативные акты, санкционированный обычай, прецедентные индивидуальные акты); исключение составляют только юридическая наука, точнее, формы правосознания, правовой идеологии, которые в некоторые исторические периоды (например, ius respon-dendi в римском праве), а также при становлении ряда юридических систем действительно выступали в виде источника права.

См.: Мицкевич А.В. Акты высших органов Советского государства. Юридическая природа нормативных актов высших органов государственной власти и управления СССР. М, 1967; Он же. Правотворческое значение нормативного акта. — Сов. государство и право, 1965, № И, с. 49–57; Общая теория советского права, с. 136 и след.

Ныне это оттеняется и А.В. Мицкевичем (см.: Правотворчество в СССР. Под ред. А.В. Мицкевича, с. 37 и след.).

См.: Самощенко И.С. Некоторые вопросы учения о нормативных актах социалистического государства. — Правоведение, 1969, № 3, с. 29.

Там же, с. 29–30.

С рассматриваемой точки зрения едва ли может быть признана во всем точной мысль, в соответствии с которой «в результате правотворчества разрабатываются и издаются главным образом некодификационные акты» (Правотворчество в СССР. Под ред. А.В. Мицкевича, с. 231). Конечно, число некодифицированных актов за тот или иной отрезок времени не может не превышать числа актов кодификации (хотя и первые по большей части все же связаны с кодифицированным законодательством). Но по объему нормативного материала, вводимого в правовую систему, кодификация — основной вид правотворчества, и сообразно этому кодифицированные акты в развитой правовой системе являются основным видом источников права.

В настоящее время нормативные акты, являющиеся результатом кодификации, нередко, в том числе и в официальных документах, именуются кодификационными. Думается, однако, что для упорядочения терминологии было бы целесообразным обозначать кодификационной саму по себе деятельность по кодификации, а указанные акты рассматривать в качестве кодифицированных (весьма показательно, что принято говорить «кодифицированное», а не «кодификационное» законодательство).

См.: Игнатенко Г.В. Международное сотрудничество в борьбе с преступностью. Свердловск, 1980, с. 39 и след.

См. Дюрягин И.Я. Применение норм советского права. Свердловск, 1978, с. 31 и след.

Правоприменение, пишет Е.П. Шикин, словно бы принимает «эстафету» нормативного регулирования, продолжая его в казуальной форме (См.: Шикин Е.П. Основные условия эффективного применения права. — Автореф. канд. дисс. Свердловск, 1971, с. 6). В.М. Горшенев и И.Я. Дюрягин отмечают, что правоприменительная деятельность «призвана главным образом продолжить общее нормативное регулирование, заданное правотворчеством с помощью нормы права» (Горшенев В.М., Дюрягин И.Я. Правоприменительная деятельность. — Сов. государство и право, 1969, № 5, с. 26).