Джон Брокман - Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс

Почему же наши клетки дают убежище таким опасным джиннам? Ответ известен давно, но им в большинстве случаев пренебрегают. Те же самые гены, что активны при развитии рака, активны и на стадии эмбриогенеза (даже на стадии гаметогенеза), а также в определенной степени участвуют в заживлении ран и регенерации тканей. Эти древние гены глубоко укоренены в нашем геноме и хорошо защищены. Они руководят базовой функциональностью клетки. Самой важной ее способностью является возможность пролиферации: это фундаментальная модальность всех живых организмов, за которой стоят почти 4 миллиарда лет эволюционного усовершенствования. Рак, похоже, представляет собой некое «состояние по умолчанию» для клетки, подвергшейся стрессу или повреждению, – например старению архитектуры тканей, воздействию канцерогенов, – а опухоль представляет собой возвращение к предковому фенотипу.

В биологии мало что бывает однозначно черным или однозначно белым. Парадигма соматической мутации, конечно же, имеет определенное отношение к раку, а секвенирование ДНК, конечно же, не бесполезно. Оно даже может оказаться настоящей золотой жилой, но только если исследовательское сообщество научится толковать эти данные правильно. Но узкий фокус, в котором ведутся текущие исследования рака, представляет собой серьезное препятствие на пути прогресса. Рак будет адекватно понят только в контексте эволюционной истории.

Основатель Whole Earth Catalog («Каталога всей Земли»); соучредитель фонда The Well, The Long Now Foundation. Автор книги Whole Earth Discipline («Дисциплина всей Земли»).

В своей книге «Ученый в Белом доме» ( A Scientist at the White House , 1976) Джордж Кистяковски, научный советник президента Эйзенхауэра, приводит запись из дневника, которую он сделал в 1960 году, когда ознакомился со следующей идеей Федерального совета по радиации:

Это достаточно пугающий документ из 140 страниц, излагающих один простой факт: так как мы практически ничего не знаем об опасностях радиационного воздействия низкой интенсивности, то мы можем согласиться, что средняя доза получаемого населением облучения от искусственной радиации должна быть не выше той, которую люди уже получают по природным причинам. И что ни один индивидуум не должен подвергаться воздействию дозы, превышающей последнюю в три раза; последняя цифра, разумеется, абсолютно условна.

Дальше в своей книге Кистяковски, ученый-ядерщик и ветеран Манхэттенского проекта, пишет:

Линейная зависимость между дозой и действием, которая оказывает последняя…, по моему мнению, совершенно не важна для текущих рекомендаций по поводу облучения, потому что они взяты из воздуха и не основываются на каких-либо знаниях.

Последствия воздействия радиации на человека исследуются уже больше 60 лет, а критическое замечание Кистяковски все еще верно. Линейная беспороговая гипотеза (ЛБГ) [58]необъяснимым образом влияет на все нормы безопасности и усиливает общественный страх перед ядерной энергией, хотя не основана на каком-либо знании.

На кону стоят сотни миллиардов, потраченные на бессмысленные «уровни безопасности» вокруг АЭС и мест захоронения радиоактивных отходов, планируются новые расходы на строительство АЭС нового поколения, необходимых для того, чтобы сократить эмиссию парниковых газов во всем мире. Все помнят чрезвычайно болезненные приступы массовой паники, которые сопровождают редкие случаи утечек радиации – таких как аварии на атомных станциях в Фукусиме и в Чернобыле (чернобыльская катастрофа не привела к росту дефектов при рождении, зато в результате панического страха перед этими дефектами в Советском Союзе и в Европе было сделано примерно 100000 абортов). О Фукусиме общественность помнит только панические прогнозы противников использования АЭС, утверждавших, что в результате аварии умрут сотни, а то и тысячи человек. На самом деле никто не умер, никто не заболел, и таковое даже не прогнозируется.

Линейность в ЛБГ не отрицается и хорошо задокументирована. Долгосрочные исследования здоровья работников ядерной энергетики, а также людей, переживших ядерные бомбардировки Японии, показывают, что уровень заболеваемости раком увеличивается при облучении выше 100 миллизивертов в год. Эта зависимость линейна.

Однако облучение ниже 100 миллизивертов в год не оказывает такого действия – то ли по причине отсутствия связи между этими явлениями, то ли из-за невозможности эту связь установить; возможно, цифры настолько малы, что теряются в общем эпидемиологическом шуме.

Мы все умрем. И едва ли не половина из нас умрет от рака (38 % женщин и 45 % мужчин). И если ЛБГ верна и любое облучение повышает риск заболеть раком на 0,5 %, то увеличение смертности в данном случае попросту невозможно отследить. То есть ЛБГ выдвигает недоказуемое предположение, что подобное увеличение смертности происходит (пусть его и нельзя зарегистрировать), а следовательно, «любой уровень радиации небезопасен», а каждый дополнительный миллизиверт представляет угрозу общественному здоровью.

Некоторые аргументы против гипотезы основаны на изучении фоновой радиации. В США население в среднем подвергается облучению в размере до 6,2 миллизиверта в год (эта цифра варьируется от региона к региону). В Новой Англии уровень природного радиационного фона ниже, чем в Колорадо, однако средний уровень заболеваемости раком выше – то есть наблюдается обратный эффект. Кое-где в мире, например в Рамсаре (Иран), уровень фоновой радиации в 10 раз выше, чем в США, но повышенного уровня заболеваемости раком там не зафиксировано. Это заставляет предположить, что безопасный уровень облучения все-таки существует.

Более того, недавние исследования на клеточном уровне показали, что у организма имеется ряд механизмов для восстановления поврежденных участков ДНК и их отторжения при достаточно высоком уровне облучения. И это не удивительно, если учесть, что жизнь на Земле зародилась, когда уровень радиации был весьма высок, не говоря уже о массе других угроз для ДНК. Восстановительные механизмы ДНК, возникшие около 800 миллионов лет назад, содержатся и в человеческих клетках.

В действительности опасность малых доз облучения для здоровья настолько незначительна, что ЛБГ нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Однако эта гипотеза продолжает доминировать, и это негативно сказывается на правилах радиационной безопасности, делая их чрезмерно консервативными, а их выполнение – слишком дорогим. Как только ЛБГ будет отброшена, мы сможем приступить к созданию рекомендаций, которые будут отражать только доказуемые, измеримые медицинские последствия и отвечать более широким целям в рамках общей системы сопоставления рисков и преимуществ.