Ирина Бурдукова - Античность перед загадкой человека и космоса. Хрестоматия

Где
И как ее нашел ты?

Для могилы
Уж землю рыла.

Правда ли?

О царь!
Я видел сам, как труп она хотела
Предать земле. Ужели и теперь
Словам моим правдивым ты не веришь?

Рассказывай: хочу я знать про все.

Случилось так: лишь только мы вернулись,
Дрожащие, боясь твоих угроз,
Как, разметав всю пыль над мертвым телом
И обнажив полуистлевший труп,
В унынии мы сели, против ветра,
Чтоб запаха избегнуть, на холме
И бодрствовать друг друга побуждали
Словами бранными. В тот самый час,
Когда стоит блестящий круг светила
Великого в зените и лучи
Палящие кидает, вдруг мы видим,
Как буря, пыль взметая до небес,
Над знойною долиной закружила
Внезапный вихрь и листья сорвала
В дуброве, мглой наполнив воздух. Долго,
Закрыв глаза, мы ждали, чтоб утих
Небесный гнев. Когда ж промчалась буря,
Над мертвецом, склоненную в тоске,
Увидели мы плачущую деву,
И жалобный был голос у нее,
Пронзительно-унылый, как у птицы,
Когда она горюет, увидав,
Что нет в гнезде ее птенцов любимых.
Так бедная над оскорбленным трупом
И плакала и проклинала тех»
Кто разметал могильный холм; и пыли,
В ладони рук сбирая, принесла;
Усопшего почтив, она из медной
И кованой амфоры льет струи
Священные тройного возлиянья.
И мы ее схватили; но она,
Бесстрашная, вины не отрицала
И нам во всем призналась так легко,
Что радостно и горько было мне:
Избегнуть смерти – радостно, и горько —
Обречь на смерть достойную любви…
Но людям жизнь всего дороже в мире.

Зачем главу склонила? Отвечай:
Виновна ты иль нет?

Я не скрываю —
Я твой закон нарушила.

Иди —
Оправдан ты от обвинений тяжких.

А ты скажи нам прямо: волю нашу
Ты знала ли?

Не знать я не могла:
Весь город знал.

И преступить закон
Осмелилась?

Закона твоего
Не начертал ни бог, ни справедливость,
Царящая в загробном мире. Нет,
Не знала я, что, по земному праву
Царей земных, ты можешь, человек,
Веления божественных законов,
Неписаных, но вечных, преступать,
И не вчера рожденных, не сегодня,
Но правящих всегда, – никто из нас
Не ведает, когда они возникли.
Я думала, что лишь бессмертным дам
Отчет во всем; что воли человека
Я на земле бояться не должна;
Что если б ты мне смертью неизбежной
И не грозил, – я все-таки умру:
Не лучше ли мне умереть до срока?
Не может смерть не быть желанной тем,
Кто жизнь, как я, проводит в скорби вечной.
И вот зачем я на судьбу мою
Не жалуюсь; но если б тело брата,
Исполнив долг, земле не предала,
Тогда скорбеть должна бы я – не ныне.
А ты смотри, чтобы, назвав меня
Безумною, ты не был сам безумцем!

У дочери суровый дух отца:
Она главы не склонит под ударом.

Кто слишком горд, того сломить легко:
И сталь, приняв в огне закал могучий,
Ломается, и малою уздой
Нам буйного коня смирить не трудно.
Надменные мечты в душе питать
Не должно тем, кто у других во власти.
Она вдвойне виновна: мой закон
Нарушила и надо мной смеялась
И хвастала. Но если этот смех
И торжество без тяжкого возмездья
Останутся, – о, пусть тогда ее,
А не меня считают мужем. Знайте:
Хотя и дочь она сестры моей,
Но если бы еще по крови ближе
Была, чем все, кого объединил
У очага семейный Зевс-хранитель,
И то, клянусь, возмездья не могла б
Избегнуть, – нет! И с ней сестра погибнет,
В ее вине сообщница… Но где
Она? Пускай мне приведут Йемену.
Безумную, от горя вне себя,
Я во дворце застал ее недаром.
Так злую мысль таящих выдает
Смятение, но и преступник явный,
Мечтающий словами оправдать
Вину свою, мне столь же ненавистен.

Иль у меня отнять ты хочешь больше,
Чем жизнь мою?

Нет, я хочу обречь
Тебя на смерть, – мне большего не надо.

Не медли же. О чем нам говорить?
И мне в словах твоих отрады мало,
И ничего желанного, поверь,
Из уст моих услышать ты не можешь.
Исполнен долг: мой брат похоронен,
Я не могу достигнуть большей славы.
Когда б не страх, сковавший им уста, —
Оправдана была бы я народом.
Но, кроме всех неисчислимых благ,
Принадлежит земным владыкам право
Все говорить и делать, что хотят.

Ты мыслишь так одна во всем народе.

Так мыслят все, но пред тобой молчат.

Не стыдно ли, что ты одна не хочешь
Молчать?

О нет, не стыдно мертвых чтить!

Но не был ли противник Полиника
Твой брат родной?

От одного отца
И матери.

Зачем же оскорбила
Ты почестью, оказанной врагу,
Другого брата?

Тень его, я знаю,
Не обвинит меня.

Почет один
Ты воздаешь и доброму и злому?

Но разве был сраженный Полиник
Невольником – не братом Этеокла?

Один врагом отчизны пал, другой —
Защитником.

Равняет всех Аид.

В Аиде злым и добрым – воздаянье
Неравное.

Что свято на земле,
Считают ли святым в загробном мире?

И мертвый враг не может другом быть.

Я родилась не для вражды взаимной,
А для любви.

Иди же ты в Аид
И там люби. А на земле я женам
Царить не дам, – клянусь, – пока я жив!

Вот у порога Йемена
Льет о сестре своей бедной
Тихие слезы любви.
Скорбь опустилась, как туча,
И на прекрасных ланитах —
Жаркий румянец от слез.

Ехидна, в дом проникшая, чтоб выпить
Всю кровь мою, меж тем как я не знал,
Что на груди вскормил двух змей, двух тайных
Врагов престола моего, – иди,
Иди сюда и отвечай: была ли
Сообщницей, иль клясться будешь нам,
Что ничего не знаешь?