Эдуард Маркарян - Избранное. Наука о культуре и императивы эпохи

Для понимания философии истории Шпенглера следует прежде всего учесть, что его критицизм заострен против всех основных достижений и выводов предшествующей ему историографии. Острая и порой вполне справедливая критика ее тех или иных отживших представлений и понятий является лишь внешним фоном последовательного выступления против всех исходных принципов новейшей исторической науки. В частности, приведенные выше его критические замечания в адрес европоцентристского мировоззрения непосредственно используются им для полного отрицания основоположных идей, лежащих в фундаменте современного исторического знания, – идей единства мировой истории и ее поступательного развития.

«“Человечество”» – пустое слово. Стоит только исключить этот фантом из круга проблем исторических форм, и на его месте перед нашими глазами обнаружится неожиданное богатство форм… Вместо монотонной картины линейнообразной всемирной истории, держаться за которую можно только закрывая глаза на подавляющее количество противоречащих ей фактов, я вижу феномен множества мощных культур, с первобытной силой вырастающих из недр породившей их страны, и к которой они строго привязаны на всем протяжении своего существования, и каждая из них налагает на свой материал – человечество – свою собственнуюформу, и у каждой своя собственнаяидея, собственныестрасти, собственнаяжизнь, желания и чувствования и, наконец, собственнаясмерть. Вот краски, свет, движение, каких не открывал еще ни один умственный глаз» [67]. Так начинает позитивное изложение своей концепции Шпенглер, по мнению которого каждая культура есть комплекс индивидуальных, неповторимых черт.

«Есть многочисленные, в самой сути друг от друга отличные пластики, живописи, математики, физики, каждая с ограниченной жизненной длительностью, каждая замкнутая в себе, подобно тому, как у каждого вида растений есть свои собственные цветы и плоды, свой собственный тип роста и смерти. Культуры эти, живые существа высшего порядка, вырастают со своей возвышенной бесцельностью, подобно цветам в поле. Подобно растениям и животным, они принадлежат к живой природе Гёте, а не к мертвой природе Ньютона. Во всемирной истории я вижу картину вечного образования и изменения, чудесного становления и умирания органических форм. А присяжный историк видит в ней подобие какого-то ленточного червя, неутомимо наращивающего эпоху за эпохой» [68].

По сути дела, уже в этих приведенных цитатах читатель может в сжатом виде ознакомиться с тем «коперниковским переворотом», который Шпенглер пытался произвести в понимании всемирной истории. Как мы видим, он сводится прежде всего к точке зрения, ведущей к ярко выраженному дроблению и индивидуализации исторического процесса и на этой основе к последовательному отрицанию идей всемирно-исторического развития и единства человеческой культуры. Шпенглер считает совершенно бессмысленным говорить о человечестве как таковом, ибо это понятие не выражает собой никакого реального содержания; оно есть пустая, бессодержательная абстракция, не только не помогающая осмыслению всемирно-исторического процесса, но, наоборот, выхолащивающая все богатство его социальных и культурных форм. Согласно точке зрения Шпенглера, следует говорить не о человечестве, а лишь о глубоко отличных друг от друга индивидуальных культурах. Философско-историческая концепция Шпенглера [69]оказала огромное влияние на последующее развитие западной историко-теоретической мысли XX в. И это влияние было далеко не случайным. Дело в том, что Шпенглер был лишь первым, кто наиболее последовательно и полно в XX в. выразил идеи, пробивавшие себе дорогу в новейшем буржуазном историческом знании. Они были прежде всего связаны с общей тенденцией индивидуализации и локализации всемирно-исторического процесса. И именно в этом плане шпенглеровская концепция оказала наибольшее воздействие на западную историческую мысль XX в. и выработку концепции эквивалентных культур.

Представители концепции эквивалентных культур пытаются обосновать идею эквивалентности, равноценности, параллельности [70]локальных культур необходимостью решительного преодоления европоцентристского мировоззрения, как точки зрения, неизбежно ведущей к «этническому провинциализму» (Бенедикт), «иерархическому рассмотрению культур» (Херсковиц). Причем если Шпенглер и Тойнби выдвигают еще какие-то ограничительные критерии и утверждают эквивалентность лишь тех исторических образований, которые уже миновали первобытную стадию развития, то такие авторы, как Нортроп, Бенедикт или же Херсковиц, идут дальше и распространяют принцип «эквивалентности» и на первобытное общество.

В результате в единый параллельный ряд сравнения в качестве совершенно «эквивалентных» объектов исследования ставятся культурно-исторические системы современного западноевропейского общества, древних Египта, Мексики и даже первобытных племен.

На первый взгляд идея эквивалентности локальных культур действительно может показаться теоретически оправданной, а аргументы в ее пользу вполне убедительными. Причем особенно привлекательной эта идея становится в нашу эпоху, эпоху возрождения ранее угнетенных и зависимых народов, поскольку она как бы «уравнивает» традиционные культуры с культурно-исторической практикой западных держав. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что идея эквивалентности локальных культур, основываясь на совершенно неправомерном смешении различных проблем исторического знания, ведет к непреодолимым противоречиям.

Для того чтобы убедиться в этом, обратимся прежде всего к анализу понятия «локальная культура» (цивилизация) с целью определения его логической структуры и тех познавательных функций, которые оно призвано выполнять в общем процессе исторического исследования. Выполнение этой задачи позволит поставить чрезвычайно важную и очень мало разработанную в нашей литературе проблему исторической типологии.

Важнейшим понятием, используемым представителями рассматриваемой концепции, является понятие «локальная культура» (цивилизация). Следует при этом специально оговориться, что в их исследованиях обычно дается иное терминологическое обозначение этого понятия. В частности, Шпенглером термин «культура» используется без прилагательного «локальная». Аналогичным образом использует термин «цивилизация» Тойнби. В американской же культурной антропологии, как отмечалось, чаще всего в связи с этим употребляется термин «pattern of culture».