Коллектив авторов - Межкультурная коммуникация в условиях глобализации. 2-е издание. Учебное пособие

Правда, простая житейская логика подсказывает, что невозможно полное отождествление морали (где мотив важнее результата; а социальное не подавляет личное, находясь с ним в синхронизированной взаимосвязи) и нормативной заданности поведения. Дело в том, что поведение, построенное по строго схеме следования норме, если можно так выразиться, недееспособно. Ведь, выражая общие требования, норма («должное») в житейской практике «сущего» проблематизируется, подпадает под вопрос. Сама интерпретация нормы как приложимой к данной конкретной ситуации требует судьи – человека, оценивающего ситуацию, норму и степень ее востребованности в данной ситуации. По сути, здесь возникает призрак платоновского парадокса, известного как «парадокс третьего человека». Только возникает он уже не в «занебесной области идей», а по ходу реальной жизни: кто будет «судить судящего?».

Итак, норма не имеет самостоятельной силы, которая позволила бы ей однозначно проецироваться на конкретные ситуации, всякий раз уникальные. Ей требуется посредник, отвечающий за ее реальное существование. Если такой агент лишается в культуре статуса божественного авторитета (что произошло в секуляризованных культурах западного типа), то и норма оказывается под вопросом.

Еще более весомый аргумент, подтапливающий традиционалистское понимание ценностей: ценности, воспринятые сугубо авторитарно, не прошли испытаний на прочность. Они всегда могут стать жертвой сомнения или изменения решения по поводу авторитетности своего источника. Поскольку основанная на них ориентация принята несвободно, она, строго говоря, не принадлежит к сфере морали. Это именно социальные нормы нравственности, поскольку личностный аспект на практике их существования подавлен за счет аспекта социального, но не мораль, где эти аспекты, напомним, сбалансированы.

Модернистские культуры сознательно делают акцент на последней проблеме, связанной с возможным статусом нормы как моральной ценности. Выводя мораль из свободы человека, они открывают дорогу релятивистским трактовкам моральной нормы, сводя норму социально-нравственную к разновидности идеологии или даже к прямому психологическому насилию.

Нельзя, однако, забывать, что за каждой нормой живет конкретная ценность. Мораль оценивает эту ценность, исходя из шкалы «добро – зло». Норма традиционная закрепляет исторически сложившиеся оценки; норма модернистская перекладывает бремя оценки на индивидуального массового агента. При этом его произвол в лучшем случае уравновешивается ссылкой на зависимость принимаемого нормативного решения от ситуационных предпочтений (психологизация ценностей) либо прямо выводится из социально-культурного контекста (социологизаторство). В целом данное явление может быть отнесено к релятивизации – общей для современной активно модернизирующейся культуры тенденции. Подобная практика может рассматриваться также как постепенное сползание традиционных культур в сторону модернизма.

Понятие «идеал» трактуется в традиционной культуре как норма в чистом виде – принципиально недосягаемый образец суждения и поведения, выполняющий регулятивную функцию по отношению к действительности. Идеал – психологически желанный (либо, напротив, раздражающий) фактор, задающий рамки существованию человека, подчеркивающий принципиальную ограниченность этого существования и одновременно обозначающий пути его совершенствования в горизонте недосягаемого совершенства.

Следует отметить, что перфекционизм сегодня перестал однозначно соответствовать названию психологической установки, именуемой в народе «подростковый максимализм» и раскрывающийся как неспособность к психологической адаптации. Все чаще гуманитарное сообщество обращается к идее восстановления перфекционизма – возвращения культуре права мыслить совершенство существующим. Действительно, как показывает практика, за девальвацию идеалов обществу приходится платить высокую, иногда слишком высокую, цену.

Вместе с тем условность понятия «идеал» была раскрыта еще Гегелем, подчеркивавшим ограниченность мышления, опирающегося на данное понятие как на познавательную норму. Содержание идеалов, как справедливо замечает философ, оказывалось исторически изменчивым. Следовательно, данное понятие внутренне противоречиво. Оно, конечно, задает человеку и обществу некоторую ближайшую и отдаленную перспективу развития; однако при этом отнюдь не обозначает само совершенство, тем более в ценностном аспекте (на что, однако, обычно претендует).

Это интересно

Модернистские культуры в постгегелевском духе ставят идеал и идеализацию под сомнение, подчеркивая их историческую ограниченность и идеологическую навязчивость.

В модернистской культуре каждый самобытен (индивидуален) – он сам себе и норма и идеал… Заметим, однако, что употребление слова «индивидуум» указывает на индивидуальность как на часть по отношению к социальному целому. Видимо, не случайно в обществах с модернистским (или переходным к нему) типом культуры так много говорится о создании имиджа: возведя индивидуальность в ранг ценности, человек оказался пред необходимостью «нарисовать лицо» (М. Фуко) этому манекену; создать для среднего и унифицированного неповторимую маску, делающую его выдающимся. При этом само стремление выделиться делает всякое решение заранее тривиальным и однотипным (при всем многообразии средств самовыражения самовыражение как таковое стереотипно).

Не будет большим преувеличением сказать, что термин «девиация» для представителя традиционной культуры является обратной стороной понятия «норма». Девиация, т. е. отклонение, – это нарушение базовых запретов, табу. Можно сказать, что девиация – это нарушение тех запретов, требования которых безусловны (в отличие от смягченных форм моральных пожеланий, являющихся следствиями из базовых запретов). В авраамических религиях (иудаизм, христианство, ислам) и основанных на них культурах такие запреты обоснованы Декалогом (Десять заповедей Господних, полученных Моисеем на горе Синай). В других религиях также присутствуют ссылки на священные тексты и их классические комментарии.

Итак, «нормативное ядро» нравственных норм – запреты. Они, в свою очередь, имеют большое количество конкретизирующих модификаций (в том числе остающихся вполне в рамках традиционализма). Такие модификации позволяют учитывать значительное количество типовых ценностных отклонений, проявляющихся на уровне бытовых конфликтов. «Кто», «с кем» и «как» – вот обычный перечень логически возможных позиций, позволяющих на уровне оценочных суждений выяснить степень «нормальности» либо, наоборот, девиантности поведения в той или иной ситуации. Традиционная культура, как правило, жестоко карает девиации – они не только аморальны, но и преступны с правовой точки зрения (тюремное заключение как кара за гомосексуальные отношения в Европе XIX в.; известные истории о П. Верлене или О. Уайльде – типичные пример подобного рода).