Константин Богданов - Врачи, пациенты, читатели. Патографические тексты русской культуры

 Готовившиеся к печати произведения были освидетельствованы Синодом, не нашедшим в них никакой «святой церкви противности». О хлопотах Тредиаковского и истории несостоявшегося издания см.: [Шишкин 1989: 519–535].

 Стихи Тредиаковского расцениваются автором монографии как «малозвучные и неудобопонятные вирши». Вильгельм Брайтшух убедительно показывает перекличку процитированного пассажа (как, впрочем, и всего текста поэмы) с философским трактатом Фенелона «О существовании Бога» [Breitschuh 1978: 178–179].

 Об изменениях научного и философского дискурса в связи с изобретением микроскопа: [Wilson 1995: 215–250; Stäfford 1991: 341–361]. В приложении к истории визуальности в культуре XIX–XX вв.: [Ямпольский 2001: 27–44].

 В 1790-е гг. барельеф с изображением Мальбранша будет установлен в Библиотеке Кунсткамеры в ряду «почетных членов Санкт-Петербургской Императорской Академии наук и прочих знаменитых ученостию мужей» [Беляев 1800: 19–20, отд. 2].

 См. также: [Левин 1990: 103–133].

 См., напр., объявление в «Московских ведомостях» (№ 20, 20 марта) за 1761 г.

 О переводе и переводчике – авторе первого отечественного атласа анатомии («Syllabus, seu indexem omnium partius corporis humani figuris illustratus», 1744): [Чистович 1883: 51, 204, 293].

 См. также: [Clay, Court 1975]. Интересу к микроскопу у русской образованной публики в конце XVIII в. способствуют статьи, регулярно появлявшиеся как в специально-научных, так и научно-популярных журналах: «Новых ежемесячных сочинениях», «Академических известиях», «Магазине натуральной истории, физики и химии», «Зрелище природы и художеств» (обзор публикаций: [Соболь 1949: 368–370 и др.]).

 См. также: [Bracegirdle 1978: 187–195; Ямпольский 2001: 34–36].

 Заметим попутно, что интерпретационное «предвосхищение» наблюдаемого в микроскоп – проблема эпистемологического порядка, значимого, как напоминает Ян Хакинг, по сей день: [Hacking 1981: 305–322].

 «В анатомии мы опытным путем изучаем состав и структуру органического тела. Но мы не можем дать объяснения ни этому составу, ни этой структуре; мы знаем только, что они таковы-то, и ничего более. Тогда на помощь анатомии приходит, с одной стороны, учение о зарождении, принципиально освещающее то, что мы исторически узнали из анатомии. С другой стороны, анатомия встречается с физиологией, объясняющей действия, свойственные органическому телу. Физиология стоит к анатомии совершенно в таком же отношении, как королларий (т. е. следствие, выводимое из доказательства теоремы. – К. Б. ) к теореме, из которой он выведен; моя же теория относится к анатомии, как доказательство теоремы к самой теореме» [Вольф 1950: 242–243]. О Вольфе и отстаиваемой им эпигенетической теории: [Гайсинович 1961].

 Современное издание: [Вольф 1973]. В «Академических известиях на 1781 год» (в февральском выпуске) был опубликован реферат статьи Вольфа «О двуобразном уроде, у коего оба тела срослись задом». См. также: [Сосерот 1781].

 В контексте европейской истории медицины: [Martin 1880; Kampf 1987; Appel 1987; Schmidt 2001]. См. также статьи в сб.: [Monster Theory 1996].

 См. также: [Stäfford 1991: 401–463].

 См. также: [Кожевников 1897].

 Первая статья переведена из «Spectator», вторая – из «The Universal Magazine» [Левин 1967: 94]. Издателем журнала был Н. И. Новиков.

 В сменившем в 1793 г. «Иртыш» журнале «Библиотека ученая, економическая, нравоучительная и увеселительная в пользу и удовольствие всякого звания читателей» за два последующих года, по подсчетам С. М. Громбаха, было напечатано больше 60 медицинских статей и заметок [Громбах 1953: 165]. Издатель «Иртыша» и «Библиотеки ученой» П. П. Сумароков (родственник драматурга А. П. Сумарокова) впоследствии (в 1804–1805 гг.) редактировал «Вестник Европы».

 [Jones 1966; Soupel 1982: 27–33; Foot 1991: 81–104]. Характерно название медицинской диссертации Шиллера: «О связи между физической и духовной природой человека» (1780). Рассуждая о физиологии и анатомии, Шиллер обильно цитирует Шекспира, Герстенберга и, более того, стихотворные отрывки из собственных «Разбойников» [Dewhurst 1978: 50]. В. Вордсворт в предисловии ко второму изданию «Лирических баллад» (1800), сравнивая «знание Поэта» и «знание Человека Науки», заключает, что научное знание тогда будет вести к истине, когда оно обогатится поэтическим проникновением в телеологию духовной сущности человека [Wordsworth, Coleridge 1969: 168]. См. также: [Wiesling 1995; Käser 1998].

 Текст оды: Русская литература. Век XVIII: Лирика. М., 1990. С. 232–234. См. также: [Кукушкина 1999: 177–184].

 Сочинение Державина с объяснительными примечаниями Я. К. Грота. СПб., 1866. Т. 3. С. 657. А. Левицкий отмечает, что все четыре книги лирических «Сочинений» Державина, выходивших под наблюдением самого поэта, завершаются стихотворением на тему бессмертия. Таковы «Памятник», «Лебедь», «Венец бессмертия» и «Ода к Полигимнии» [Левицкий 1999: 263, примеч. 9].

 Переводчиком этого словаря был, вероятно, В. А. Левшин [Громбах 1953: 115].

 См. стандартную характеристику социальных ролей Церкви и медицины в описании деятельности Императорского человеколюбивого общества: «Общество состоит из множества членов, которые все имеют целью вспомоществование несчастным. <���…> Члены этого общества, в числе которых много медиков и священников, врачуют тело и душу человечества» [Бурьянов 1837: 375].

 Современные социокультурные исследования в области медицинской социологии (или в ее американском названии – Sociology of Health and Illness) демонстрируют, что психологическое «взаимоналожение» функций врача, священника, а также функций мага-чудотворца и родителя является одним из наиболее стойких – едва ли не бессознательных – эмоциональных комплексов, определяющих взаимоотношения врачей и их пациентов. См., напр.: [Katz 1984: 40; Maseide 1991: 555; Lupton 1994: 106]. Дальше других в сравнении социальных ролей врача и священника заходит Ричард Зельцер, усматривая даже в хирургической операции сходство с церковной мессой: в обоих случаях имеется плоть и кровь, болезнь изгоняется подобно греху и т. п. [Selzer 1976].

 См. также: [Чистович 1883: 288–291, 327–333].

 Заметим, что первый известный перевод анатомического трактата – «Эпитоме» Везалия – на славянский язык был сделан для патриарха Никона. Этот (не сохранившийся до наших дней) перевод был выполнен в 1658 г. монахом Епифанием Славинецким и озаглавлен «Врачевска анатомия». О его завершении свидетельствует расходная запись в книге Патриаршего казенного приказа: «Киевленину старцу Епифанию, что в Чудовом монастыре живет, перевел на славянский язык государю патриарху дохтурскую книгу, в приказ 10 рублев дано сполна, те деньги по казначееву велению старцу Епифанию в Чудов монастырь отнес подьячий Иван Зерцалов» [Оборин 1959: 100]. Замысел издания другого анатомического атласа – неких таблиц, содержащих «все члены тела человеческого на медных дщицах для пользы и помощи всем люботщателем», – приписывается также Симеону Полоцкому [Звонарева 1988: 241]; В. Г. Брюсова считает, что атлас был издан [Брюсова 1977: 28–34].