Людмила Иванова - Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

Она все время, если мы скажем: «Ой, надо бы Сюндю послушать!» «Сидите и не тревожьте!» – она никогда не советовала что-то такое делать!

На прорубь не ходили, а в загоне на кучах мякины сидели, на сарае…

Не помню, чтобы для Сюндю что-то пекли… А белье во время земли Сюндю не кипятили…

ФА. 3458/1 7. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Руга от Кайдаловой П. И

63

На печи свесив голову

A kuuneltih gi pertis Syndylöi, ken maltoi kyzyy da kuccuu. A pertilöis enne oldih nenet, ei oldu nengomat päcit, a oldih, gu ennegi riihes oldih päcit! Sit päcci lämmäh pandih da päcispäi tuli pertih tuli da savut. A necie oli lais loukko, sinne mendih. A teä ikkunoissah nenga savu seisou. Kus kuzgi kuuneltih. A buvaicihes, minul ei sluccivunnuh, konesno, a sanottih, gu päcil nenga menöy da panou nenga sellälleh peän, sit sidä Syndyy kuundelemah rubieu. Toici uksi jätetäh pielulleh, toici, sanottih, necis sbuudih, mugaleiten tuvvah ruuhi, muhi karahtah. Sit znaacit midä tahtot – toine polucaiceh: sinä kuolet. Äijäs kohtas enne stamuhat äijy raskazittih. Sit gu varavut, ga sit et jo tahto nimidä. A ken oli, znaahariloi oli enne kaikenmostu, ga sit buvaicih heile kaikkie.

А слушали и в доме Сюндю, кто умел попросить да позвать. А в домах раньше были эти, не такие были печки, а были раньше, как в риге, печки. Когда печку топили, из печки огонь, и дым шел прямо в дом. А там в потолке была дыра, туда уходил. А здесь до окон так дым стоял. Где как слушали. А бывало, у меня, конечно, не случалось, но говорили, что как на печку залезет да так, ложится на спину, голову свесит, и можно будет этого Сюндю слушать. Иногда в двери щель оставят. Иногда, говорили, так почудится, что принесут гроб, гроб очутится. Тогда, значит, что хочешь, но получается: ты умрешь. О многом старухи раньше рассказывали. Как испугаешься, дак уже ничего не хочешь. А кто был, знахари раньше разные были, дак у них всякое бывало.

ФА. 3363/17. Зап. Иванова Л. И. в 1997 г. в д. Ведлозеро от Егоровой М. Ф.

64

В лесу

Syndyd kuundelemas en minä nikonzu olluh, en nikedä nähnyh, no kuulin, što kävväh… Riihen pihassa da kus on tiihaja moine kohta, kus talossa on tiiho, spokoino eletäh. Syndyy kuuneltah riihen pihal da kylyllyö…

Syndyd – en tiije minä, Syndyd se ristikanzu vai mi se nazivajetsa: Syndyd, Syndyd, Syndyd kuundelemah. Se, vemo, mecäs käveli… Kaco šanotah, mecäs oli tämä, ozuttaugo, kuuluu. Enne muga starinas, nygöi n’e ver’at muga, a ende veerili vet’, što oh Jumal vai ken sie kävelöy mecäs. No… Syndy se, en tiid’ä kui se, ga ristikanzu, navemo, mecäs kävelöy i häi znaacit dokazivajet ristikanzoil ken mecäs: kuundelkoot, znacit olivat buite ku mecäs Jumal vai ristikanzu vai ken, no vs’o-taki navemo oli.

Сюндю я никогда не слушала, никого не видела, но слышала, что ходят… У риги и где такое тихое место, где в доме тихо, спокойно живут. Сюндю слушают у риги и у бани…

Сюндю – я не знаю, Сюндю – это человек или как там называется: Сюндю, Сюндю, Сюндю слушают. Он, наверно, в лесу ходит… Смотри-ка, говорят, в лесу был этот, показывался, слышался. Раньше так в старину, теперь так не верят, а раньше, верили ведь, что был Бог или кто там ходит в лесу. Но… Сюндю – это не знаю, кто это, дак человек, наверно, в лесу ходит и он, значит, был будто бы в лесу. Бог или человек или кто, но все-таки, наверно, был.

ФА. 3065/18. Зап. Конкка А. П. в 1987 г. в д. Спасская Губа от Тароевой М. А.

Сюндю поднимается из проруби; спасают горшки

65

Enne piettih bes’odua. Yksi akku oli ku minä toine da ainos pidi bes’odua. Käydih kai brihat i neidizet. Siidä tuldih svätkät, hyö kaksitostu neijisty lähtieh päretty kastamah lähtiez, dai kastetah lähtieh päried dai tullah kodih, sinne bes’odupertih pagoh, ku kuultih – rubei mi Henno joves suhizemah, moine rodih suhu joves. Siid hyö ku tullah sinne pertih da kaikin mennäh laucoin ual. Hyö pöllästytäh… Akku bes’odupertis ovvostau i panou kaikil puad piäh. Kuulou häi akku, ga kohunkel tulou dai uksen avuau da neidizil kaikil lykkiäy puat piäz dai akal, kuitengi piäd katkai, ga ku oli puat piäz, ga siid puat pakuttih.

Sie oli yksi briha moine. Häi tossuihan sanou: “Lähten minä lähtiez jallat kastan“. Dai menöy dai kastau jallan, sid häi ei mene kodih, a nouzou kohti tädih lyö. Häi ku menöy sinne, ga rodih nece… kai uksed, ikkunad i truvad kai panou malitunkel salbah da viertäh hyö muata. Dai yöl tädilleh uniz ozuttahez, sanou, cto casliivoi olit, ku panid veriäd malitunkel salbah, eigä minä händy dorogal tavannuzin, ku lähtenyz kodih, ga siid häi mustelluz, iče ei kastanuz enämbiä da ni muidu ei käskenyz. Briha se oh minun tuatto.

Раньше беседы проводили. Одна женщина была, как я, все беседы проводила. Ходили все парни и девушки. Настали Святки. Они, двенадцать девушек, пошли лучину мочить в прорубь. Намочили в проруби лучину и пришли домой. Туда, где беседа шла, убежали, когда услышали, как что-то в реке зашуршало, такой шум поднялся в реке. Вот как они пришли в дом, все спрятались под лавку. Они испугались…. Женщина в избе смекнула и стала надевать каждой девушке по горшку. Слышит женщина – с шумом идёт, дверь открывает и девушкам всем сбрасывает горшки с голов. И женщине тоже. Будто бы головы свернула, но раз были горшки на головах, то только горшки сбросила.

Там был парень один. Следующим вечером он говорит: «Пойду я в проруби ногу помочу». И идёт, и мочит ногу. А он не пошёл домой, а поднимается прямо к дому тёти. Он как идёт туда, началось это… Все двери, окна, трубу – всё с молитвой закрывает, и ложатся они спать. И ночью тёте во сне привиделось. Говорит: «Счастливая ты, что закрыла двери с молитвой. А то я бы его на дороге поймал, если бы он домой пошёл. Тогда бы он попомнил: сам бы больше не мочил и другим бы запрещал». Парень этот был мой отец.

ФА. 132/31. Зап. Волкова А. в 1936 г. в д. Обжа от Машкиной П. И.

66

Lähtiel da kylylöis, kuulluh olen, se on ylen opasnoi dielo. Se on ocen’ opasnoi dielo. Sinne pidäy tiedeä mennes. Sen olen viegi mamas kuulluh: se on ylen opasnoi dielo. On kävdy lähtiel, ga sinne kävväh ylen julgiet rahvas. Da kylyh mennäh. Da vie otetah Synnyn aigah kylyn päcis kivie da kai. Se oh ylen opasnoi dielo… Engo tiije, mikse otetah kivie, minä en tiije, engo teile käske tiedeä. Älgeä tiedäkkeä! Se eule igrusku dielo!

У проруби да в бане, слышала, это очень опасное дело. Это очень опасное дело. Туда когда идёшь, надо знать. Это ещё и от мамы слышала: это очень опасное дело. Ходили на прорубь, но туда ходят очень смелые люди. Да в баню. Да ещё во время Сюндю берут камни из печки в бане. Это было очень опасное дело… Не знаю, зачем берут камни. Я не знаю и вам не советую знать. Не надо знать! Это дело не игрушки!

ФА. 3367/6. Зап. Степанова А. С. в 1997 г. в д. Колатсельга от Подволокиной М. В.

Сюндю гонится следом

67

– Eigo lähtiel käydy kuundelemah?

– Käydih erähät. Käydih. Lähtiel kui sie, minä nygöi en musta. Peä nygöi on paha. A Mit’an Mat’oi meni lähtiel, sit, sanou, lähties sie gu nouzi mitahto gu rovno sie. Min lienne sanonnuh: ristikanzu gu rovno, sanou olis nenga kaccuo, a vaigu ylen sangei, gu soatto rovno. Sit, sanou, rubei meihpäi tulemah, sit, sanou, myö hyppäimö pagoh sie, dorogazel. Sit sanou sie kudai jäi jällel, jäi tulemah – se oli rambu tyttö olluh. Toine se juoksi, ga yksi kai, sanou: “Raba, bokkah!“ Toine, sanou, peäzi eäres. Se, sanou, jäi dostalin ijän mugaleite kargoamah“. A mugai oli, sanou, ei puuttunuh miehel menemäh, muga kargaili, sit lapsen loadi. “Muga sih roih kargoamahes“. A se kudai ei voinuh pajeta, sil sanoi: välikkäh, raba, bokkah. A toine, sanou, muga jeäy kargoamah“.

Kierdeä pidäy. Koiran haukuttajes, kaco. Ennen cuppoi pastettih, sit se siizmu on. Sit sil siizmal nenga kierät, iče kieroksen sydämes olet, ei vai umbeh, veräine pidäy jätteä. Myödy päiväh, myödy päiväh. Yksi hot kerdu puuttuu, ga veräine pidäy jätteä. Eiga, sanou, pagoh et peäze.

– A pidäygo midä sanuo?

– A minä muudu engo tiedännyh, mugaleiten kierin: täh minä lain gu äijän rouno: andakkoa meile rauhaus, spokoi kuuneltes. A muudu minä en tiedännyh midä… Sit se pyhkin lykätäh peäh. Dai Synnyn kuuneltes nenga nellänkynnen ollah polvilleh da kyynäspeälöin vuoh, a sit mugaleiten se pyhkin on peäs. Muudu minä en tiije…

Rastavas zavodiu, Vieristäh loppuu, sen aigah on Synnyn aigu.

– А на прорубь не ходили слушать?

– Ходили некоторые, ходили. Как там на прорубь, я сейчас не помню. Голова сейчас плохая. А Дмитриева Матрена пошла на прорубь, и говорит, что из проруби как поднимется что-то! Рассказывала: вроде как человек, если так посмотреть, а только очень толстый – как копна. Потом, говорит, пошел в нашу сторону. Мы и побежали по дорожке. А там одна осталась сзади – хромая девушка была. Одна убежала. А оно все равно говорит: «Раба, в сторону!» Другая, говорит, убежала. Она, говорит, останется на всю жизнь гулящей. А так и получилось: не удалось замуж выйти, гуляла, потом ребенка сделала. «Так и будет гулять!» А та, которая не смогла убежать, той сказал, чтобы посторонилась. А другая, сказал, так и будет гулять.