Пирошка Досси - Продано! Искусство и деньги

В 1931 году Вальтер Беньямин пророчил закат коллекционирования. Эта страсть несовременна, полагал он, и тип коллекционера вымирает. Как это часто случается с пророчествами, произошло прямо противоположное: собиратели торопятся заявить о себе и распоряжаются судьбами искусства, как никогда прежде. Большие собрания прошлого десятилетия были заложены именно част ными коллекционерами. Одна из причин банальна: искусство тянется к деньгам. Деньги – живительный эликсир для художественного рынка. И в то время как в музейных кассах хоть шаром покати, частные состояния раздуваются благодаря бьющей через край прибыли предприятий и накатывающим волнам наследств. Результат: деньги охотятся за искусством. Растущее богатство покупателей подгоняет цены. Ведь самым серьезным фактором ценообразования на художественном рынке являются доходы клиентуры. Поднимаются они на 10 процентов, и в среднем на 6 процентов подрастают цены на искусство [57] Pommerehne, Werner, Frey, Bruno: Musen und Märkte. München 1993, S. 94 f. . Ответ на вопрос, почему работы Маурицио Каттелана за два года подорожали втрое, звучит так: коллекционер, едва ли способный в 2001 году заплатить один миллион долларов за гиперреалистиче скую скульптуру сраженного метеоритом Папы, два года спустя может выложить за нее три миллиона.

Глядя на список всемирно известных покупателей искусства, который ежегодно публикует нью-йоркский художественный журнал Art-news , можно спутать его с международным списком богатейших семей из журнала Forbes . Многие коллекционеры современного искусства, такие как грек Филип Ниархос или немец Фридер Бурда, являются богатыми наследниками. Другие тяжеловесы коллекционирования, вроде французского предпринимателя Франсуа Пино или американского менеджера хедж-фонда Стивена Коэна, нажили миллиарды сами. Художественный рынок – это так называемый deep-pocket-market . У того, кто хочет участвовать в игре, должны быть глубокие карманы.

Даже ради таких работ, о которых никто, кроме знатоков, понятия не имеет, запросто можно расстаться с пятизначной суммой. Что же говорить о птицах высокого полета, уже взявших ценовую планку в несколько сотен тысяч, или классиках модернизма, цены на которых окончательно преодолели силу земного притяжения и парят в невесомости миллионных сумм. Но хотя большинство коллекционеров, обладающих всемирно известными собраниями, являются миллионерами, это вовсе не значит, что большинство миллионеров являются коллекционерами. Коллекционирование – лишь одна из многих возможностей распорядиться лишними деньгами и временем.

Что заставляет собирателя отдать за произведение искусства кейс, полный долларов, евро или йен? Зачем кто-то платит 270 тысяч долларов за созерцание фотографии Андреаса Гурски с изображением пустого стеллажа фирмы «Прада», а другой – 140 миллионов долларов за разноцветные брызги на полотне Джексона Поллока? Почему собиратель, практически потерявший зрение, тратит на Пикассо голубого периода 105 миллионов долларов? Что значат для них эти предметы? Какова природа их темных желаний? Поверишь в колдовство, разгадывая эту загадку.

Если есть нечто, ради чего стоит жить, писал Платон, то это созерцание прекрасного. Этого достаточно для любителя искусства, но не для коллекционера. Даже если коллекционирование связано для него с созерцанием прекрасного, еще больше оно связано с настоятельным желанием прекрасным обладать. Немецкий коллекционер Кристиан Борос недвусмысленно формулирует: будучи собирателем, ты стремишься иметь [58] Цит. по: Ullrich, Wolfgang: Die neuen Helden. Die Zeit, 27.10.2005. . В жажде обладания заключено различие между любителем и собирателем искусства, и дело тут, как мы уже догадываемся, не только в сумме наличных денег. Почему коллекционер копит вещи, в то время как вполне можно было бы удовольствоваться их созерцанием? На профессиональном языке юристов термин «обладание» означает фактическую власть субъекта над неким предметом. Владея чем-то, мы этим распоряжаемся. Составляет ли власть человека над вещью суть коллекционирования? «Для коллекционера, – писал Вальтер Беньямин, – обладание дает наиглубочайшую связь с вещами из всех возможных: не они в нем наполняются жизнью, он сам есть то, что в них живет» [59] Benjamin, Walter: Ich packe meine Bücher aus. Eine rede über das Sammeln, in: Benjamin, Walter: Angelus Novus, Ausgewählte Schriften. Frankfurt 1966, S. 70. . Для собирателя обладание становится прибежищем его Я, личной вселенной, где он единственный владыка. Не-собирателю это может показаться странным. Но при ближайшем рассмотрении бросается в глаза, что и в обычной жизни граница между «Я» и «Вещью» более расплывчата, чем принято думать.

Чтобы исследовать глубинные причины коллекционирования, мы нырнем в темные воды души. В стихии психики, в экзистенциальной неуверенности и метафорической фантазии, составляющих флюид магического мышления, обнаруживается поразительное соответствие между охотниками за черепами примитивных сообществ, средневековыми собирателями реликвий и современными коллекционерами. С точки зрения их обладателя, череп презирающего смерть врага, мощи мученика или оригинал гениального художника куда более схожи, чем кажется. Будь то череп, кости или произведение искусства – речь идет о неком объекте, который в представлении владельца обладает силой, переходящей на него, и удовле творяет какую-то элементарную потребность. Чувство одиночества, опыт бессилия, потребность в исключительности, желание причаст ности – всё это, согласно американскому психоаналитику Вернеру Мюнстербергеру, душевные состояния недостаточности, для их устранения всегда требуется подходящий объект.

В основе всякого коллекционирования лежит перенос эмоций на безжизненный объект. Почти у каждого в детстве был плюшевый медвежонок. Для большинства он был спутником, другом и утешителем. Плюшевый медвежонок – это первая вещь, которую мы пробуждаем к жизни силой наших чувств. Эта первая love story между человеком и предметом – не только «тренировка на суше» в деле любви, которую мы в течение нашей жизни будем отдавать людям и разным другим живым существам, карликовым кроликам или питбулям, но и начало пылкой привязанности к вещам. Это могут быть детские игрушки или кораллы, штопоры или произведения искусства. В глазах своего владельца эти предметы одушевлены точно так же, как фетиш для меланезийца или реликвия для верующих средневековья. Канадский коллекционер Идесса Хенделес в качестве «преди словия» к своей выставке Partners вывесила более 3000 фотографий детей с плюшевыми медвежатами. Ими были полностью оклеены два зала в мюнхенском Доме искусств ( Haus der Kunst ), и где-то среди них информированный посетитель мог обнаружить две фотографии маленькой Идессы. Берет ли начало эта своеобразная инсталляция в сознательном обращении к «первичной сцене» всякой страсти к собирательству, или в бессознательном ощущении – простая случайность здесь маловероятна.