Андрей Булычев - История одной политической кампании XVII в.

Для иностранных «торговых людей» этот указ предусматривал совершенно другое, абсолютно деидеологизированное, объяснение вводимых санкций: воеводы порубежных городов обязаны были убеждать приезжих купцов, что в «Московском государстве всяких книг много московские печати» и именно поэтому предлагаемый ими товар в России ненадобен. [14] РГАДА. Ф. 210. Оп. 11. Столбцы Новгородского стола. Д. 9. Столпик 4. Л. 93. Ср.: Там же. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 38. Л. 127.

Обоснования учреждаемых октябрьским законодательным актом запретительных мер в обоих случаях не выдерживают сколько-нибудь беспристрастной научной критики. Так, религиозная измена заурядного иеромонаха, чье реальное влияние на дела киевской кафедры оставалось ничтожным вплоть до момента его присоединения к унии, [15] Несмотря на репутацию талантливого проповедника и писателя, и даже некоторую известность в весьма узком кругу украинских интеллектуалов той поры. Ср.: Маслов С. И. Кирилл Транквиллион Ставровецкий…С. 65–66, 69. вряд ли могла явиться действительной причиной введения столь строгих ограничений в торговле с соседней страной. Похоже, что и духовные и светские власти в Москве, отлично осведомленные обо всех по-настоящему авторитетных лидерах православной церкви в Литве, явно лукавили, наделяя Транквиллиона способностью «портить» издания целой митрополии, которая к тому же стала для него, униатского архимандрита, отныне совсем чужой. Наконец, не менее фантастической выглядела правительственная декларация о полном обеспечении внутреннего книжного рынка продукцией единственной в ту пору русской типографии – столичного Печатного двора. [16] Подробнее о репертуаре изданий московского Печатного двора с 1614 по 1627 г. включительно см.: Зернова А. С. Книги кирилловской печати, изданные в Москве в XVI–XVII веках: Сводный каталог. М., 1958. С. 26–35; Лукьянова Е. В., ГорбуноваЛ. Н. Московские кирилловские издания XVI–XVII вв. в собраниях РГАДА: Каталог. Вып. 1. М., 1996. С. 94—154; Лукьянова Е. В., ГорбуноваЛ. Н., Булычев А. А. Московские кирилловские издания в собраниях РГАДА: Каталог. Вып. 2. М., 2002. С. 10–21, 297, 313–314. Ср.: Поздеева И. В. Новые материалы… С. 21–28.

Положения царского указа октября 1627 г. известны ныне только по его пересказам в отписках провинциальных воевод о получении на местах грамот из Разряда. Подробное изложение нормативной части этого памятника встречается в одной из самых ранних воеводских отписок об исполнении его предписаний, отправленной в Разрядный приказ из Великих Лук стольником В. А. Третьяковым-Головиным с местным сыном боярским С. Костюриным, которую тот и доставил в Москву 27 ноября 1627 г. (документ № 2). [17] Стольник В. А. Третьяков-Головин был на воеводстве в Великих Луках в 1626–1628 гг. По-видимому, дата 4 июня 1626 г., указанная в отписке В. А. Третьякова, сообщает точное время вступления его в должность главы великолуцкои администрации по прибытии к месту службы и приема города от своего предшественника (Барсуков А. П. Списки городовых воевод… С. 129). Текст преамбулы октябрьской указной грамоты, опущенный при составлении ответного документа в Великолуцкой приказной избе, читается в позднейшей отписке торопецкого воеводы стольника князя В. Г. Ромодановского и подьячего Д. Алексеева от 9 февраля 1628 г. [18] См.: РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Столбцы Московского стола. Д. 38. Л. 126. Кн. В. Г. Ромодановский был на воеводстве в Торопце с 1626 по 11 февраля 1628 г.; Д. Алексеев служил в местной приказной избе сначала подьячим, а затем дьяком в 1625–1629 гг. (Барсуков А. П. Списки городовых воевод… С. 247; Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие XV–XVII вв. М., 1975. С. 16).

Монарший указ октября 1627 г. предоставил в распоряжение правительства весьма эффективный правовой механизм полного прекращения легальных поставок на территорию Российской державы «литовских» книг из Речи Посполитой. В середине ноября августейшие соправители – Михаил Федорович и Филарет Никитич – приступили к созданию аналогичного законодательного инструмента для окончательного пресечения свободного распространения украинско-белорусских печатных изданий и «письменных» кодексов внутри страны. Причем проблема состояла не только в ликвидации торговли в Московии «заповедными» книгами, ввезенными на ее территорию до выхода осенних запретительных актов 1627 г., но и в подготовке массовой конфискации таких изданий и рукописей у населения и духовных корпораций. Наиболее подходящей юридической формой для проведения этой беспрецедентной акции стал совместный указ московских самодержца и первосвятителя, [19] В период фактического соправления в Московском государстве царя Михаила и его отца «по плоти», патриарха Филарета, все законодательные акты выпускались ими сообща, отчего деление их на монаршие и совместные в известном смысле условно и относится скорее к формуляру указных грамот, рассылаемых на места из столичных приказов. Если царские указы адресовались, как правило, исключительно светским подданным, то совместные постановления обычно направлялись также и духовенству или же содержали угрозу применения, помимо гражданского, еще и церковного наказания за его неисполнение. (Выражаю искреннюю признательность С. Н. Кистереву и Л. А. Тимошиной за подробную консультацию по данной проблеме.) учитывавший нюансы средневекового права с его довольно широким судебным иммунитетом и, главное, имущественной независимостью Церкви от «градских» властей. [20] См., например: «От свитка божественых новых заповедей, иже в божественом наследии царя Иустиниана различны заповеди…» (ст. 13; 56) // Кормчая. М., 1653. Л. 301 об., 303 об., 311–312 об., 325 об. (2-й фолиации); Стоглав // Емченко Е. Б. Стоглав: Исследование и текст. М., 2000. С. 343–356. Ср.: Зызыкин М. В. Патриарх Никон: его государственные и канонические идеи. [Ч. 1]. Варшава, 1931. С. 262. По каноническому праву прерогатива свободно распоряжаться церковным имуществом присваивалась исключительно епископам, а отнюдь не гражданским властям, не исключая и самого венценосца. Ср.: 38-е и 41-е Апостольские правила, 12-й канон VII Никейского Вселенского собора, а также 2-е правило из Канонического послания Кирилла, архиепископа Александрийского, к Домну, патриарху Антиохийскому, и др. (Правила святых Апостол, святых Соборов Вселенских и Поместных, и святых Отец с толкованиями. М., 1876. С. 72–75, 79–81, 832–853; Правила святых Отец с толкованиями. М., 1884. С. 567–569).

Первый по времени такой законодательный акт предписывал провести повсеместное изъятие и вслед за тем принародное сожжение сочинений Кирилла Ставровецкого с запрещением подданным впредь торговать «литовскими» книгами на всем пространстве обширного Русского царства. Нарушителей, утаивших издания «Кирилова слогу», а также замеченных в продаже или покупке украинско-белорусских книг, ожидало суровое «великое градцкое наказание» – бичевание кнутом и церковное проклятие. Отписки о получении на местах указных грамот с подробным описанием своих действий по их исполнению воеводы обязаны были направлять на Патриарший Двор (на самом деле – в Патриарший Разряд) боярину князю А. В. Хилкову и дьякам Ф. Рагозину и Г. Леонтьеву. [21] О совместной службе в 1627/28 г. кн. А. В. Хилкова, дьяков Ф. Рагозина и Г. Леонтьева в Патриаршем Разряде см.: Богоявленский С. К. Приказные судьи XVII века. М.; Л., 1946. С. 102. Туда же следовало отсылать и специальные именные росписи лиц, хранивших по домам произведения Транквиллиона.