Надежда Соболева - Очерки истории российской символики. От тамги до символов государственного суверенитета

Несмотря на значительные успехи, достигнутые в изучении русских печатей [209] См. об этом: Соболева Н. А. Развитие отечественной сфрагистики // Вопросы истории. № 2. , многие вопросы отечественной сфрагистики остаются невыясненными. Проблематичным, в частности, является становление восковой печати на Руси – время появления, цель употребления, ее связь с правовыми понятиями общества, типология, иконография и пр.

Развитие института печати в Древней Руси на протяжении первых почти пяти веков его существования отражено в отечественной историографии. Определены первоистоки этого института, выделен архаический «довизантийский» тип печати, какой является булла князя Святослава Игоревича (ум. в 972 г.) [210] Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси. X–XV вв. М., Т. I. С. 40. , разграничены этапы бытования в Древней Руси того или иного типа буллы, сформулирован тезис о функциональной сущности русской буллы [211] Там же. С. 157. . В целом для Руси в течение ряда столетий характерно использование вислой металлической печати по византийскому обычаю.

В течение XIV–XV вв. в дипломатической практике русских княжеств, а затем и общерусского государства удостоверительную функцию начинает выполнять восковая печать [212] Восковые печати представляют собой следующий по времени этап развития русской сфрагистики после металлических печатей, однако не исключается сосуществование тех и других. Находки перстней-печатей, особенно на юге России, могут свидетельствовать об употреблении наряду с буллами прикладных восковых печатей. Об этом говорят и находки металлических, деревянных, костяных печатей-матриц в древнерусских городах ( Жизневский А. К. Описание Тверского музея. Археологический отдел. М., С. 186–188; Милонов Н. П. Тверская печать XV в. // СА. Вып. VIII. С. 299; Полубояринова М. Д. Костяная печать из Серенска // КСИА. М., Вып. С. 95–97 (в данной работе отмечены случаи находок металлических и костяных матриц XIII–XV вв. в Москве, Новгороде, Смоленске и других древнерусских городах); Седова М. В. Печать из Суздаля // СА. № С. 278–280). .

Следует подчеркнуть, что переход от металлических печатей к восковым предполагает не только перемену материала печати, но также утверждение нового (по сравнению с прежним) изображения – как правило, светского (за исключением печатей лиц духовного звания) круговой легенды определенного содержания, варьирования способа опечатывания документа, скрепляемого вислой или прикладной печатью, и т. п. Процесс утверждения восковой печати в дипломатической практике Руси происходил постепенно, имел региональные особенности. Выяснение всех аспектов этого процесса – задача будущих исследований. В настоящей статье внимание сосредоточено на выявлении факторов, способствовавших усвоению восковых печатей в дипломатической практике СевероВосточной Руси – регионе, где впоследствии возникла печать единого Русского государства.

Хронологический рубеж замены свинцовых булл восковыми печатями в литературе намечался лишь приблизительно [213] См., например: Орешников А. В. Материалы к русской сфрагистике // Труды Московского нумизматического общества. М., Т. III. Вып. С. 150. . Более четко определил границу перехода от металлических печатей к восковым Н. П. Лихачев. По его мнению, византийская традиция с ее преобладанием металлических булл удерживает свое влияние на Руси до конца XIV в. Далее в отечественной сфрагистике преобладали различные виды восковых печатей – вислых и прикладных. С конца XV в., как считал Лихачев, господствует западноевропейский характер в изображениях и стиле печатей [214] Лихачев Н. П. Материалы для истории византийской и русской сфрагистики. Л., Вып. С. Тем не менее Лихачев допускает, что начало западноевропейского влияния на сфрагистическое изображение наблюдается уже с конца XIII – начала XIV в. (Там же. С. 22–23, 30–31, 48, 51, 68–69; Л., Вып. С. 31). . Разграничивая этапы развития отечественной сфрагистики, Лихачев исходил из общеизвестного положения, что западноевропейская сфрагистика, не отвергая металлических булл, в основе своей имела воско-мастичные печати.

Картина преемственности нарисована Лихачевым только в общих чертах. Если детальнее рассматривать этот процесс, то необходимо проследить, по каким каналам осуществлялась данная преемственность. Многие исследователи печатей считали посредником между Западной Европой и Русью Литву [215] Лакиер А. Б. Русская геральдика. СПб., С. 117–118, 125–127; Koehne В. de. Notice sur les sceaux et les armoiries de la Russie. В., P. 6–7; Лихачев Н. П. Указ. соч. Вып. С. 237, 257. . Подобную возможность проникновения на Русь западноевропейских влияний отрицать нельзя. Простое сравнение печатей Великого князя Василия Дмитриевича, привешенных ко второй и третьей духовным грамотам [216] ДДГ. М.; Л., № 21, 22; Рисунки печатей см.: СГГД. М., Ч. № 41, 42. , и печатей Витовта последних десятилетий его правления [217] Semkowicz W. Sfragistyka Witolda // Wiadomości numizmatyczno-archеologiсzne. Kraków, XIII. S. 84–85; Vossberg F. Siegel des Mittelalters von Polen, Lithauen, Schlesien, Pommern und Preussen. Вerlin, Taf. 22. позволяет установить их тождественность. Печать Василия Дмитриевича, сохранившаяся при его третьей духовной грамоте (1423), оттиснута в восковой чаше (ковчежке), что характерно не только для печатей Витовта, но и является особенностью западноевропейской средневековой сфрагистики. Можно привести и другие примеры, говорящие о посредничестве Великого княжества Литовского в становлении на Руси нового способа скрепления документа – одновременное использование литовскими князьями печатей с латинскими и русскими легендами, адекватность художественных образов и мотивов русских, литовских, польских и других западноевропейских печатей XIV–XV вв. На эти моменты обращали в свое время внимание исследователи русских печатей А. Б. Лакиер, А. В. Орешников, Н. П. Лихачев. Однако это был не единственный путь проникновения новых традиций в отечественную сфрагистику. В середине XIV в. [218] Лихачев Д. С. Литература времени национального подъема // Памятники литературы Древней Руси. XIV – середина XV в. М., С. 5. (а по мнению некоторых ученых, даже в начале XIV в. [219] Мошин В. О периодизации русско-югославянских литературных связей X–XV вв. // ТОДРЛ. М.; Л., Т. XIX. С. 100. ) наблюдается восстановление связей Руси с Балканскими странами, прерванных монголо-татарским нашествием. Связи Руси указанного времени с южнославянскими странами и Византией нашли отражение в языке, литературе, искусстве [220] См. об этом: Тихомиров М. Н. Исторические связи русского народа с южными славянами с древнейших времен до половины XVII в. // Славянский сборник. М., 1947; Он же. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969; Лихачев Д. С. Некоторые задачи изучения второго южнославянского влияния в России. М., 1958. . Прослеживаются они и по линии идейно-политических воздействий [221] Хорошкевич А. Л. Русско-славянские связи конца XV – начала XVI в. и их роль в становлении национального самосознания России // VII Международный съезд славистов. Варшава, С. 416–421. . Однако не все аспекты взаимодействия стран, включенных в это «умственное движение», изучены с достаточной полнотой. Например, лишь намечены элементы сходства в делопроизводстве Руси, южных славян и Византии [222] Тихомиров М. Н. Исторические связи русского народа… С. 176–177. . Между тем специальное дипломатическое исследование, как считал М. Н. Тихомиров, во многом способствовало бы выяснению этого вопроса. А. С. Лаппо-Данилевский полагал, что формы некоторых русских актов, в частности духовных грамот, складывались под византийским влиянием [223] Лаппо-Данилевский А. С. Очерк русской дипломатики частных актов. Петроград, С. 124–125. .