Надежда Соболева - Очерки истории российской символики. От тамги до символов государственного суверенитета

Размышления Н. П. Лихачева о российской печати и эмблемах государственного герба долгое время оставались невостребованными отечественной историографией. Авторы немногочисленных сфрагистических работ советского времени не делали попыток разобраться в российской символике, повторяя тезис об усвоении Москвой византийского герба [289] Коробков Н., Иванов Б. Русские печати // Архивное дело. № 3 (51). C. 39. . Не поколебали этот тезис и исторические труды, содержащие критику оценок деяний Ивана III как провизантийских [290] Известны несколько подобных трудов. В конце XIX в. Ф. Успенский проанализировал истоки идеологической доктрины, сближавшей царскую власть с императорской, и появления в контексте этой доктрины двуглавого орла на Руси. Тогда же П. Пирлинг, описывая предсвадебные действия в Риме, снаряжение в дальний путь Софьи Палеолог, акцентирует внимание на вычурной атрибутике ее эскорта. В начале XX века В. Савва почти целую книгу посвятил опровержению столь любимой историками XIX в. версии об огромном влиянии супруги Ивана III на придворный церемониал и русские великокняжеские обычаи. В начале 1950-х гг. К. В. Базилевич считал недостаточно убедительным мнение об утверждении на Руси двуглавого орла в результате женитьбы Ивана III на византийской принцессе ( Успенский Ф . Как возник и развивался в России восточный вопрос. СПб., C. 23–30; Пирлинг П . Россия и Восток. СПб., C. 73–80; Рierling P . La Russie et le Saint-Siège. Études diplomatiques. Paris, P. 107–185; Савва В. Московские цари и византийские василевсы. Харьков, 1901; Базилевич К. В . Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV века. М., C. 87). .

До середины XX столетия знаменитая печать и ее символика ушли из поля зрения историков русского Средневековья. Одним из первых ввел ее в контекст своего исследования о российском двуглавом орле американский ученый Г. Алеф [291] Аlеf G . The Adoption… через 20 лет Г. Алеф включил вопрос о появлении на Руси двуглавого орла в контекст большого труда, посвященного происхождению московского самодержавия: Idem . The Origins of Muscovite Autocracy the Age of Ivan III // Forschungen zur osteuropäischen Geschichte. B. Berlin, 1986. . В его интерпретации печать 1497 г. явилась существенным компонентом в общей схеме претензий Ивана III на императорский титул. Автор подчеркнул, что изображение на печати русского государя двуглавого орла «свидетельствовало о желании Москвы выразить равенство с западными странами, особенно с императорским домом Габсбургов».

Всплеск интереса к символике печати Ивана III обусловлен в первую очередь достижениями в области сфрагистики, ставшими особенно заметными к началу 1970-х гг., а также начавшейся в это же время разработкой проблем территориальной и государственной геральдики. С выходом в свет работы В. Л. Янина «Актовые печати Древней Руси» появилась научная версия развития сфагистического типа, благодаря которому с XIII в. на русских печатях вместо прежнего патронального, свойственного византийским и древнерусским образцам изображения появляется светский воин (в короне) с мечом. С конца XIV в., по мысли ученого, фигура всадника с мечом, копьем, соколом на руке представляла собой персонифицированное изображение князя [292] Янин В. Л . Актовые печати Древней Руси X–XV вв. Т. II. М., C. 37. . Не изменилось смысловое содержание этого образа, превратившегося в эмблему и помещенного на металлических буллах новгородского цикла, относящихся ко времени Ивана III Васильевича (1462–1478), о чем свидетельствуют последние публикации булл В. Л. Яниным и П. Г. Гайдуковым: на лицевой стороне металлической печати весьма примитивно изображен воин (влево) в доспехах, может быть, в шлеме с забралом, колющий извивающегося змея в широко открытую пасть [293] Янин В. Л., Гайдуков П. Г . Актовые печати Древней Руси X–XV вв. Т. III. М., C. Табл. 24, № 434а, 436а. .

Двадцать лет назад в журнале «Вопросы истории» была опубликована статья «Символы русской государственности» [294] Соболева Н. А . Символы русской государственности // Вопросы истории. № C. 47–59. , где автор этих строк на основе исследования сохранившегося комплекса великокняжеских печатей (прежде всего воскомастичных), а также изучения всей доступной в то время отечественной и зарубежной литературы проанализировал смысловое содержание эмблем лицевой и оборотной стороны печати 1497 г. Автор показал, что двуглавый орел не использовался как атрибут власти на печатях великого князя Московского вплоть до конца 80-х – начала 90-х гг. XV в., тем самым подкрепив выводы Н. П. Лихачева и Г. Алефа об утверждении его в таковом качестве после установления контактов с домом Габсбургов. Сопоставив печать 1497 г. с прежними княжескими печатями, существовавшими на Руси, а также с византийскими императорскими печатями, автор пришел к заключению, что исследуемая печать являлась новым специфическим атрибутом власти великого князя Московского.

Концепция возникновения печати не подвергалась серьезной критике, хотя, как отмечалось выше, существуют попытки уточнения ее датировки, а также продолжаются поиски истоков «семантического наполнения образа ездеца» [295] Юрганов А. Л . Символы Русского государства и средневековое сознание // Вопросы истории. № C. 118. , впрочем, без должного научного рассмотрения эмблем печати.

Думается, что уникальный средневековый памятник, каким является печать 1497 г., еще не раз станет объектом внимания ученых, которые будут находить все новые аспекты ее анализа. В частности, печать до сих пор не изучалась специально как художественное произведение. Преимущественно с этой точки зрения печать будет рассматриваться в данной работе. Однако художественный аспект не может существовать изолированно от вопроса о символике печати, поэтому я возвращусь к трактовке ее изображений, тем более что мне представилась возможность ознакомиться в отечественных и зарубежных книгохранилищах с ранее недоступными трудами западноевропейских ученых по данной тематике, а также более тщательно изучить замечательный сфрагистический памятник и его возможные аналоги.

По поводу интерпретации лицевой стороны печати 1497 г. нет единства мнений. С одной стороны, «отсутствие святости» налицо: всадник вполне светский, без нимба; имеются все основания считать его князем, «ездецом» – воином. В XVI–XVII вв. во всех русских источниках такое изображение называли «человек на коне», «государь на аргамаке», «сам царь с копьем» и т. д. [296] См.: Лакиер А. Б . Русская геральдика. СПб., 1855 (Репринт. изд. М., 1990). C. 83–86; Янин В. Л . Указ. соч. C. 36; Соболева Н. А ., Артамонов В. А . Символы России. М., C. 10–11. Вооруженный всадник часто встречался на русских монетах конца XIV–XV в. Монеты с подобным сюжетом чеканили великие князья Москвы и Твери, а также князья прилегавших к этим городам уделов (в княжествах Городенском, Кашинском, Галицком, Серпуховском, Можайском, Верейском, Дмитровском) [297] См.: Орешников А. В. Русские монеты до 1547 г. М., 1996 (репринт). . На монетах около всадника иногда ставились буквы к или кн – «князь». Таким образом, традиция может быть основой восприятия вооруженного всадника как князя, а позднее – царя. С XVI в. на груди двуглавого орла этот всадник часто изображался в короне; иногда он (как на монетах, так и на печатях) имел портретное сходство с государем [298] Спасский И. Г. К прижизненной иконографии Ивана Грозного // Сообщения Государственного Эрмитажа. Вып. C. 49–53; Вилинбахов Г. В. Всадник русского герба // Труды Государственного Эрмитажа. Т. C. 117–121. , так что именование его современниками царем и государем выглядит вполне естественным.