Владимир Хрусталев - Романовы. Последние дни Великой династии

И вот, подобно тому, как во время превосходства в своих боевых силах над силами своих соседей, Германия внезапно объявила им войну, так теперь, чувствуя свое ослабление, она внезапно предлагает объединившимся против нее в одно неразрывное целое союзным державам вступить в переговоры о мире.

Естественно, желает она начать эти переговоры до полного выяснения степени ее слабости, до окончательной потери ее боеспособности. При этом она стремится для создания ложного представления о крепости ее армии использовать свой временный успех над Румынией, не успевшей еще приобрести боевого опыта в современном ведении войны. Но если Германия имела возможность объявить войну и напасть на Россию и ее союзницу Францию в наиболее неблагоприятное для них время, то ныне окрепшие за время войны союзницы, среди коих теперь находятся могущественнейшая Англия и благородная Италия, в свою очередь, имеют возможность приступить к мирным переговорам в то время, которое они сочтут для себя благоприятным.

Время это еще не наступило. Враг еще не изгнан из захваченных им областей. Достижение Россией созданных войною задач, – обладание Царьградом и проливами, равно как и создание свободной Польши из всех трех ее ныне разрозненных областей, – еще не обеспечено. Заключить ныне мир – значило бы не использовать плодов несказанных трудов ваших, геройские русские войска и флот, труды эти, а тем более священная память погибших на полях доблестных сынов России не допускают и мысли о мире до окончательной победы над врагом, дерзнувшим мыслить, что если от него зависело начать войну, то от него же зависит в любое время ее окончить.

Я не сомневаюсь, что всякий верный сын Святой Руси, как с оружием в руках вступивший в ряды славных Моих войск, так равно и работающий внутри страны на усиление ее боевой мощи или творящий свой мирный труд, проникнут сознанием, что мир может быть дан врагу лишь после изгнания его из наших пределов, только тогда, когда, окончательно сломленный, он даст нам и нашим верным союзникам прочные доказательства невозможности повторения предательского нападения и твердой уверенности, что самою силою вещей он вынужден будет к сохранению тех обязательств, которые он на себя примет по мирному договору.

Будем же непоколебимы в уверенности в нашей победе, Всевышний благословит наши знамена, покроет их вновь неувядаемой славой и дарует нам мир, достойный ваших геройских подвигов, славные войска Мои, – мир, за который грядущие поколения будут благословлять вашу священную для них память.

На подлинном Собственной Его Императорского Величества рукой написано:

“НИКОЛАЙ”» 229.

Однако слухи о подготовке сепаратного мира продолжали эксплуатироваться оппозицией вплоть до начала Февральской революции.

Члены английской миссии в России лорда Мильнера не раз слышали откровенные разговоры о возможном убийстве царя и царицы, а сэр Джордж Клерк писал: «Каждому из нас приходится слышать о неизбежности самых серьезных событий, вопрос только о том, кто должен быть устранен: император, императрица, Протопопов или все трое».

Сама идея дворцового переворота ее организаторами преподносилась как бы «против революционной прививкой».

Такая тактика приносит свои плоды. Так, в дневнике великого князя Андрея Владимировича от 11 сентября 1915 г. читаем: «Удивительно, как непопулярна бедная Аликс. Можно, безусловно, утверждать, что она решительно ничего не сделала, чтобы дать повод заподозрить ее в симпатии к немцам, но все стараются именно утверждать, что она им симпатизирует. Единственно, в чем ее можно упрекнуть, – это, что она не сумела быть популярной» 230. Далее в дневнике имеются и такие строки: «По мнению графа Ад. Замойского, после войны, безусловно, будет революция, которая отберет все земли у помещиков. Во главе этого аграрного движения станет Даниловчерный, а потому и надо быть с ним в хороших отношениях… Мысли, безусловно, дикие. Но я прибавляю – и вредные» 231.

Насколько глубоко мысль о предательстве запала в среду военных, говорят строки из дневника генерала В.И. Селивачева, которые публиковались в советской печати:

«Вчера одна сестра милосердия сообщила, что есть слух, будто из Царскосельского дворца от Государыни шел кабель для разговора с Берлином, по которому Вильгельм узнавал все наши тайны. Страшно подумать о том, что это может быть правда – ведь какими жертвами платит народ за подобное предательство!»

Со своей стороны отметим, этот слух имел такое широкое распространение, что даже после Февральской революции следователи Чрезвычайной Следственной Комиссии (ЧСК) Временного правительства выясняли его достоверность. Материалы ЧСК показали, что ничего подобного на самом деле не было. В частности, в протоколе допроса Б.В. Штюрмера (бывшего премьер-министра) от 31 марта 1917 г. на вопрос следователя об отношении Александры Федоровны к Германии и находила ли она нужным скорейшее заключение мира, тот ответил: «Если кто-нибудь это утверждает, то я говорю – никогда ничего подобного не было. Это было такое презрение к Вильгельму, какое я редко от кого слышал, именно скажу презрение, иного ничего не было».

Обвинения царя и царицы в склонности к сепаратному миру было лишь оружием оппозиции для подготовки их свержения. Известно, что Николай II до конца оставался верен союзническим обязательствам. Когда в конце 1915 г. граф Эйленбург пытался начать мирные переговоры, царь их отверг, то же самое повторилось, когда весной 1916 г. попытался это сделать великий князь Гессенский (брат царицы) 232.

Насколько сильным оружием в руках оппозиции оказалась клевета, говорит выступление после революции В.В. Плеханова на Всероссийском совещании Советов, где он упомянул, что «царь не хотел защищать Россию», что «царь и его приспешники на каждом шагу изменяли ей».

Подобные взгляды на роль Николая II в русской истории на долгие годы в нашей стране стали стереотипными.

Однако вернемся к последовательности событий. В такой обстановке напряженности, предшествующей революционным событиям 1917 г. в России, заговорщикам было не очень сложно найти опору для осуществления своих преступных замыслов. В архивных документах имеются свидетельства о нескольких таких мятежных очагах.

Например, в показаниях известного революционера В.Л. Бурцева, данных ЧСК 1 апреля 1917 г., он, сообщая о контактах с полицией, указал на жандармского генерала А.В. Герасимова: «…Он (Герасимов. – В.Х. ), не будучи в заговоре, был, однако, посвящен в планы дворцовых переворотов и не в целях шпионажа, а в качестве человека сочувствующего… Вы, конечно, знаете, что в декабре – январе ждали в Кронштадте дворцового переворота. Он был в это посвящен. Нельзя было обойтись без цареубийства, и он был за цареубийство, как и я…».