Евгений Беркович - Банальность добра. Герои, праведники и другие люди в истории Холокоста. Заметки по еврейской истории двадцатого века

Ханна Лёвенштейн предложила:

Давайте отвезем деньги в Потсдам. Вряд ли гестаповцы осмелятся обыскивать обладателя Золотого партийного значка.

Она приехала к сестре с большим узлом и спросила:

– Можно это у тебя оставить?

– Конечно, Ханночка, положи в комнате наверху.

Там и хранились деньги подпольщиков.

Весной 1944 года в квартире Лёвенштейнов целую неделю прятался молодой человек по имени Курт из подпольной группы «Хуг Халуци» («Кружок пионеров»). К счастью, в это время никаких обысков в доме не было. Вскоре Курт нашел укрытие у проститутки вблизи Александерплац.

– У меня столько молодых людей бывает, что одного нового никто и не заметит, – сказала она. Там юноша прожил около двух месяцев.

Во время бомбардировок евреям запрещалось спускаться в подвал, и Лёвенштейны всегда оставались наверху. Как вспоминал Ханс-Оскар, это были, несмотря на смертельную опасность, счастливые часы свободы – ведь нацисты еще больше боятся за свою жизнь и им в такие минуты не до евреев.

Однажды ночью, когда Берлин бомбили особенно сильно, к ним постучали. Стук поднял Лёвенштейнов с постели. Было около четырех часов утра.

– Такого еще не было, – сказал Фриц. – Город в огне, а гестапо затевает новый обыск. Но это были не гестаповцы. У дверей стояла незнакомая молодая женщина, оказавшаяся той самой проституткой с Александерплац.

– Ради Бога, немедленно уходите, – сказала она. – Курт во время налета был схвачен и до полусмерти избит. Он может назвать ваш адрес.

Лёвенштейны не знали этой женщины, а ведь она смертельно рисковала, отправляясь ночью через горящий Берлин в квартиру евреев, чтобы предупредить их об опасности. И сделав это, спасла людям жизнь.

Родители Ханса-Оскара всегда держали наготове узел с самым необходимым – документами и одеждой. И не медля все трое отправились в Потсдам к своей последней надежде – тетушке Ли. Пройдя тридцать километров, грязные и измученные, вошли они во дворец Лихтенау.

– Или ты поможешь нам, или нас отправят в Освенцим, третьего не дано, – все, что могли сказать беглецы.

Тетушка думала не больше секунды:

– Ну разумеется, сейчас мы должны держаться вместе. А там как-нибудь образуется.

Она жила одна в огромном замке – и в это же время миллионы немцев не имели крыши над головой! Кроме нее там находилось еще семь человек – шофер, повариха, служанка, горничные… Почти все они знали Лёвенштейнов, неоднократно видели их. Тетушка собрала всех слуг и объявила им:

– Перед вами немецкие беженцы, их дом в Берлине разбомбило, и они все потеряли. Это мои хорошие знакомые, я должна помочь им. А места у нас хватит всем.

Елизавета представила беженцев под новыми именами. Ханс-Оскар стал Вольфгангом фон Зекендорф-Гудентом (так звали его немецкого кузена). На всякий случай она прибавила:

Держитесь от мальчика подальше, у него открытый туберкулез.

Про отца сказали, что это инвалид Первой мировой.

Никто из слуг не выдал евреев, что сделать было бы проще простого: подойти к телефону и вызвать полицию. Тогда бы и Золотой значок тетушку не спас. Но ни один не оказался предателем.

Ханс-Оскар и сегодня не может точно сказать, что двигало тетушкой тогда – родственные чувства или боязнь за свое будущее, ведь скорый конец столь почитаемого ею фюрера был очевиден. Да это и неважно. Она приняла решение, которое спасло Лёвенштейнов от верной смерти.

У тетушки Ли беглецы жили до тех пор, пока в боковом флигеле замка Лихтенау не разместился полк СС. В доме появились высокие офицерские чины, во дворе – сотни эсэсовских солдат. Оставаться здесь дальше было опасно.

Лёвенштейны вернулись в Берлин и три дня прятались у своих друзей. Потом отец и сын вышли, чтобы купить какой-нибудь еды. Но на улице к ним подошли двое вооруженных солдат и довольно вежливо попросили пройти с ними. Их привели в участок, где дежурил пожилой и добродушный полицейский.

На вопрос о документах ничего не оставалось, как признаться:

– Мы нелегально проживающие евреи…

– О Господи, – сказал полицейский. – Тогда присаживайтесь, мне очень жаль, но я должен вызвать гестапо.

Он набрал номер, и Ханс-Оскар отчетливо услышал, как на другом конце провода закричали: «Что? Лёвенштейн? Немедленно задержать! Мы его давно ищем. Выезжаем».

Потом Лёвенштейны узнали, что всех членов сионистской подпольной группы Курта уже арестовали. Не удивительно, что гестапо разыскивало и тех, кто помогал им.

Их положение осложнялось тем, что карманы у них были набиты новыми стомарочными купюрами. Тогда кусок колбасы на черном рынке стоил тысячу марок.

– Господин полицейский, можно мне в туалет? – спросил Ханс-Оскар.

– Да, конечно, – дружелюбно ответил тот. – Туалет в конце коридора.

Юноша бросил в унитаз все деньги из своих карманов, а также фотографию любимой девушки, тоже члена сионистской группы. Вернувшись, он шепнул отцу: «Выбрось в туалет все деньги». Отец сделал все то же самое, что и сын. Вдруг Ханс-Оскар вспомнил, что у него находится ключ от квартиры, где они три дня прятались… В гестапо могут пытать, и как бы тогда не выдать своих друзей.

– Господин полицейский, разрешите мне еще раз в туалет, – как можно жалобнее попросил юноша.

– Да, видно, здорово ты желудок испортил, – пожалел его полицейский. – Ну иди.

Ханс-Оскар зашел в туалет и потрясенно застыл: унитаз был полон голубыми купюрами по сто марок. Видно, по рассеянности отец забыл спустить воду. Ханс-Оскар поблагодарил Бога за то, что он первый увидел это…

Потом приехали гестаповцы и отвезли отца и сына Лёвенштейнов в лагерь на Шульштрассе.

Только к вечеру Ханна Лёвенштейн узнала, где находятся ее муж и сын. Первым делом она стала искать помощи там, где всегда ее получала, то есть немедленно поехала в Потсдам к сестре. Та надела свой значок и направилась к начальнику сборного лагеря. Женщины хотели даже подать жалобу на гестапо и захватили с собой знакомого адвоката. Но скоро поняли, как наивна была их попытка.

Когда их провели в огромный кабинет и тетушка только собиралась обратиться к начальнику, тот закричал:

– Молчать! Как вы смеете! Если вы сейчас же не покинете кабинет, я прикажу вас арестовать!

Больше тетушка ничего не могла сделать. Ханна, естественно, тоже. Ее задержали тут же в кабинете и увезли в другой лагерь – на Гроссгамбургштрассе. Фриц и Ханс-Оскар узнали об этом только много дней спустя…

Но шел уже 1945 год. Самое худшее осталось позади: война наконец закончилась. Нацисты просто не успели уничтожить Лёвенштейнов, и отец с сыном вышли на свободу. Им ничего не было известно о судьбе Ханны – жива ли она и где находится. Не долго думая они пошли на Кудамм в свою старую квартиру: если Ханна жива, она должна быть там. И не успели открыть дверь, как она бросилась к ним с объятиями. Семья снова была вместе.