Елена Жупикова - Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы

Архивные документы молчат о причине перехода П. А. в Конный гвардейский полк. Семейные предания, изложенные в воспоминаниях Анны Яковлевны, находят их в том, что «рослый и красивый» Дурново во время смотра полка в Москве «попался на глаза» Николаю I и очень ему понравился.

Едва ли этого было достаточно для зачисления в полк, который был верной опорой императорской власти. Сюда отбирали не только «видных», но еще и хорошо обеспеченных представителей крупнейших дворянских фамилий, в большинстве своем, из Прибалтики. За всю историю своего существования (она начиналась при Петре I) полк получал многочисленные награды и за боевые действия против неприятеля, и за подавление восстания декабристов, и за расправу с польским восстанием 1831 г.

Почти одновременно с Дурново, 12 мая 1844 г., в полк прибыл его новый командующий – 43-летний «Генерал-майор Петр Петрович Ланской 4-й», который к моменту прибытия в полк, как бесстрастно отмечено в его кондуитном списке, «был женат на вдове умершего камер-юнкера двора Его Императорского Величества титулярного советника Пушкина Наталье Николаевой» [25] ЦГВИА. Ф. 3548. Оп. 1. Д. 3065. Лл. 17–24. . Не вызывает сомнений, что на гравюре, о которой писала в 1928 г. М. И. Цветаева, вместе с царем, наследником и П. А. Дурново был изображен именно он, а не Павел Сергеевич Ланской, как предположили комментаторы цветаевского письма [26] Цветаева М. Собрание сочинений. В 7 тт. Т. 7. С. 184, 187. .

Семейное предание, сообщенное внучкой П. А. А. Я. Трупчинской, его правнуками А. С. Эфрон [27] Лосская В. Марина Цветаева в жизни. М., 1992. С. 91. и К. М. Эфроном о том, что, будучи кассиром полка, раздав все деньги из кассы в долг сослуживцам и не сумев их вернуть к ревизии, П. А. должен был жениться на богачке и ее приданым рассчитаться с долгом, похоже, имеет под собой реальную почву.

Дурново, действительно, 14 мая 1846 г. был утвержден полковым казначеем, а 29 февраля 1852 г. «сдал» эту должность и 18 июня того же года «по собственному желанию обращен во фронт». Документы П. А. молчат о пустой кассе, о ревизии, о возможной дуэли с его однополчанином, якобы, одолжившим 100 тыс. рублей под честное слово офицера, а потом отказавшимся от долга. Только вот участившиеся отъезды в отпуск (в 1850 г. – с 28 сентября на 2 месяца, в 1851 г. – с 15 августа на 3 недели, в 1852 г. – с 30 января на 10 месяцев) и, особенно, то, что ранее всегда опаздывавший, Дурново вернулся из первого 16-ю днями, из второго – 3-я днями раньше, говорят о каких-то чрезвычайных обстоятельствах в его жизни. Вполне возможно, что это были поиски денег и женитьба.

А. Я. Трупчинская пишет в своих воспоминаниях, что мысль о женитьбе ему подсказали однополчане. «Вместо того, чтобы пускать себе пулю в лоб, поезжай в Москву и женись на богатой купеческой дочке». П. А. мчится в Москву, обращается к советам родных, к услугам свах. Ему указали на сироту из богатой купеческой семьи, отец которой давно умер, а мать дала своим 3 дочерям прекрасное образование. Младшая из них, которой он честно рассказал о своих денежных затруднениях, а она все причитавшиеся ей средства предоставила в его полное распоряжение, стала его женой. Женившись, П. А. спешит в Петербург, погашает недостачу и выходит в отставку. Послужной список Дурново подтверждает эти сведения: к моменту отставки он был «женат по первому браку на дочери Почетного Гражданина Посылина девице Елизавете Никаноровой».

Анна Яковлевна считает, что П. А. лишился права продолжать службу в конном полку из-за женитьбы не девице купеческого сословия, что, якобы, было запрещено гвардейцам, которые должны были выбирать себе жен только из дворянских семей. П. А. Дурново назвал другую причину: «Усердно желал бы я продолжать воинскую ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА службу, но совершенно расстроенные домашние обстоятельства не дозволяют мне иметь счастие продолжать оную», – писал он Николаю I в своем прошении об отставке. 14 ноября 1852 г. лейб-гвардии полка ротмистр П. А. Дурново ушел в отставку. Государь «соизволил на увольнение от службы», как и просил П. А., «по домашним обстоятельствам с мундиром».

Уходя в отставку, Дурново «дал реверс» в том, что «если по всеподданнейшей моей просьбе разрешится мне увольнение от службы, то о казенном пропитании просить нигде не буду. Жительство же по отставке буду иметь Калужской губернии и уезда в сельце Селивановке» [28] ЦГВИА. Ф. 395. Оп. 44. Д. 479. Л. 2–4. .

Похоже, что «в сельце Селивановке жительство имел» П. А. недолгое. А. Я. Трупчинская сообщает, что он «еще молодым человеком уехал в свое пензенское имение», где на его долю «пришлось 2 тыс. десятин черноземной земли и больше тысячи крепостных крестьян». Она считает, что годы Крымской войны (1853–1856) П. А. «прожил далеко от столиц, от своих аристократических друзей жизнью богатого помещика». Просторный барский дом, большой тенистый сад, переходящий в лес …Молодая барыня, Елизавета Никаноровна, «по-купецки взялась за хозяйство». Рано вставала, обходила дом, наблюдала за работой в девичьей.

Настояла на том, чтобы муж увеличил оброк и барщину, вмешивалась в его распоряжения. «А Петр Аполлонович не был жесток и жаден», – пишет его внучка. И тут же рассказывает, что крестьяне, для которых «переход от полной свободы, от жизни без барина к прежней крепостной неволе был слишком тяжел», решили убить своего нового хозяина. По ошибке крестьяне зарезали вместо П. А. его слугу, спавшего на постели Дурново, который в ночь казни из-за духоты в доме приказал приготовить себе постель на сеновале. Убийцы (их выбирали по жребию) сами признались в своем страшном грехе. Их сослали на каторгу.

Частично сохранилась переписка Петра Аполлоновича с его бурмистрами Антоном Семеновым и Сергеем Александровым, относящаяся к 1855 г., которая воссоздает довольно яркий образ Дурново-помещика.

Из нее следует, что П. А. получил пензенские имения сразу же после отставки, вероятно, в 1853 г., так как он сам лично записывает, какие урожаи ржи, овса, гречихи, конопляного семени, полбы получены в 1852 и в 1853 гг: «… собрали в 1852 г. ржи 155 четвертей, гречи в 1852 и 1853 гг. по 165 четвертей, семени конопляного 16 четвертей …» [29] 16 РГАЛИ. Ф. 2962. Оп. 1. Д. 319. Лл. 1 – 10; Д. 320. Лл. 1–7. Д. 321. Лл. 1–5. .

В «приказе» от 17 января 1855 г. Дурново предписывает бурмистру «продать 80 четвертей ржи, 100 четвертей овса, а если на гречу хорошая цена, то и гречи можно продать на 100 четвертей. Узнай, где дороже дадут, туда и отправь … А деньги все сполна выслать мне. Напиши, что почем продал …Семя конопляное продавать, оставить только на посев 5 десятин, овсяную солому продавать».

Очень строго следил П. А. за сбором оброка. В каждом письме – грозный приказ: «… чтобы к 1 апреля оброк был готов …, скорее присыласть мне недоимок оброка …, выговор за медленность сборов …». Он собственноручно составляет ведомость, в которой указывает, с какого крестьянина сколько следовало получить денег, сколько он заплатил и какова сумма недоимок. Бросается в глаза, что недоимки по этой ведомости составляла ничтожную сумму: из 11 человек, перечисленных в ведомости, только Гурьян Евлампиев из 64 руб., которые он должен был заплатить барину, не доплатил последнему 4 руб., да Игнатий Дмитриев из 66 руб. 50 к. был должен хозяину 4 руб. 50 коп.