Елена Жупикова - Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы

Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона

Весной и летом 1874 г. этот массовый поход начался. Тысячи народников (более 200 кружков) двинулись в деревню, рассчитывая поднять крестьянство на социальный переворот. Уходили по 15–20 человек, а больше всего одиночками. Вся европейская часть России (51 губерния) была охвачена «хождением». Молодежь шла в село с единственным оружием – устным и печатным словом. Одни пропагандисты говорили о постепенной подготовке восстания, другие призывали крестьян немедленно отнимать у помещиков земли, отказываться от уплаты выкупных платежей, свергнуть царя и его правительство. Однако поднять крестьян на революцию не удалось. К концу 1874 г. основные силы пропагандистов были разгромлены, хотя движение продолжалось и в 1875 г.

Арестовано было до 8 тысяч членов федеративного «Большого общества пропагандистов». Самым крупным судебным процессом над ними был «Процесс 193-х» (18 октября 1877 г. – 23 января 1878 г.) 800 человек привлекли к дознанию. Следствие с 1874 г. длилось в течение 4 лет. К началу процесса среди подследственных было 93 случая самоубийства, умопомешательства и смерти. 32 человека были приговорены к тюремному заключению, 28 – к отправке на каторгу (от 3,5 до 10 лет), 90 человек, безвинно просидевших 3–4 года в следственных камерах, оправдали, 80 пропагандистов император повелел отправить в административную ссылку [64] Родина. 1996. № 2. С. 68. .

Уцелевшие от арестов 1874–1875 гг. петербургские чайковцы до отъезда за границу перебрались в Москву и содействовали активизации революционной деятельности во второй столице империи.

Московская группа чайковцев, по мнению Н. А. Троицкого, формировалась в 1871–1873 гг. на базе студенческих кружков самообразования, университета и Петровской земледельческой академии. Он не соглашается с мнением О. Аптекмана о том, что московский кружок был филиалом петербургского, и говорит о полной самостоятельности первого.

В мае – июне 1928 г. бывшие чайковцы А. Корнилова, Н. А. Чарушин и М. Ф. Фроленко составили список московских чайковцев. Они включили в него 19 человек («из них двое в петербургской группе»): Н. М. Аносов, К. В. Аркадский, В. Н. Батюшкова, Н. А. Армфельд, И. И. Гамов, С. Л. Клячко, Князев, Т. И. Лебедева, В. А. Лопатин, А. Э. Лукашевич, А. О. Малиновский, Н. А. Морозов, Н. А. Саблин, Л. А. Тихомиров, М. Ф. Фроленко, Цакни, И. Ф. Селиванов, М. Г. Соловдовский, О. Г. Алексеева [65] Корнилова-Мороз А. Перовская и кружок чайковцев. М., 1929. С. 62. . Н. А. Троицкий добавил в список еще троих: А. И. Иванчина-Писарева, И. К. Львова и Е. Д. Дубенскую [66] Троицкий Н. Большое общество пропаганды. С. 23. .

Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона

Лиза Дурново ни разу никем не упомянута в числе членов московских чайковцев. Но то, что она была в числе «сочувствующих», помогавших обществу материально, дававших приют пропагандистам, надежные адреса, устраивавших вечеринки, концерты, лекции для сбора средств «в пользу заключенных», чтобы организовать для них передачи (белье, продукты, книги) – вне всяких сомнений.

И. Жук-Жуковский, обобщая воспоминания многих народников, знавших Лизу, утверждал, что «богатая квартира Дурново была местом – пристанищем для народников-пропагандистов». Собравшиеся в «народ» переодевались здесь в крестьянское платье, тут были явки и встречи вернувшихся. В доме Лизы бывали Н. А. Армфельд, С. М. Кравчинский,

О. Г. Алексеева, Н. А. Саблин, Н. А. Морозов. Однажды переодевавшегося Н. А. Морозова увидела мать Лизы и сделала дочери выговор. Та пригрозила, что если родные будут следить за ней и ее друзьями, она убежит из дома. Ей пришлось осуществить угрозу, так как Елизавета Никаноровна не только запретила дочери принимать народников дома, но и видеться с ними. Родители еле разыскали беглянку. Она вернулась и продолжала революционную деятельность, хотя сама «в народ» не ходила. И. Жук-Жуковский, как и многие другие, кто хорошо знал Лизу, свидетельствуют, что она «любила простой народ», идеализировала крестьян – «главных носителей идеи социализма, хотела разбудить их от спячки и указать дорогу к освобождению, ради чего была готова к самопожертвованию». О крестьянстве Лиза знала по стихам

Н. А. Некрасова, о чем не раз рассказывала Н. А. Морозову. Стихи убедили ее в том, что «все сделано руками простого народа», что «благодарить за все надо только его». Раньше она считала «образованных людей много выше, чем простой народ», а после убедилась, что «образованные люди теряют то, что всего дороже – душевную чистоту».

«Хождение в народ» выявило организационную слабость народнического движения и определило необходимость создания единой централизованной организации революционеров. В середине 1870-х гг. проблема концентрации революционных сил стала главной. Она обсуждалась на съездах народников в Петербурге, Москве, в эмиграции, дебатировалась на страницах нелегальной прессы, среди участников «хождения в народ», привлеченных по «процессу 193-х».

Графика из альбома Е. П. Дурново. Частный архив К. М. Эфрона

В 1876 г. в Петербурге возникла новая тайная народническая организация. Название «Земля и воля», связанное отчасти с традицией 1860-х гг., по свидетельству большинства мемуаристов, общество получило в конце 1878 г., с появлением одноименного печатного органа. До этого (по мемуарным источникам) оно называлось: «Северная революционно-народническая группа», или «Общество народников».

В состав «Земли и воли» вошли некоторые уцелевшие от арестов участники «хождения в народ» и более молодые революционеры: М. А. и О. А. Натансон, А. Д. Михайлов, А. Д. Оболешев, Г. В. Плеханов, А. А. Квятковский, Д. А. Лизогуб, В. А. Осинский, О. В. Аптекман. Чуть позже в нее вступили С. М. Кравчинский, Д. А. Клеменц, Н. А. Тихомиров. Были членами ее и А. Зунделевич, Л. Буланов, В. Игнатов, В. Котляровский, М. Попов, Л. Гартман, Г. Преображенский, М. Крылова, Г. Тищенко, Н. Мощенко; Л. Тихомиров называл еще имена Харизоменова, Буха (младшего), Преснякова. Платформу «Земли и воли» разделял и с ней сотрудничал кружок В. Н. Фигнер (А. И. Иванчин-Писарев, Ю. Н. Богданович, А. К. Соловьев и другие).

Находя слишком оторванной от реальной жизни России деятельность своих предшественников, землевольцы сузили цель общества до народных требований, «каковы они есть в данную минуту»: переход всей земли в руки крестьян с равномерным ее распределением; «полное мирское самоуправление», то есть замена государства федерацией общин, что и выражалось лозунгом «Земля и воля». Осуществление этих требований, считали землевольцы, явится фундаментом «дальнейшего успешного социального дела в России», то есть будущей крестьянской революции.