Елена Жупикова - Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы

А. И. Зунделевич в письме к Л. Дейчу 18 июля 1922 г. пишет: «Мне кажется, что ты ошибочно приписываешь дело Рейнштейна «Северному Союзу» («Северный союз русских рабочих». – Е. Ж .): это было делом «Земли и воли». Сведения о Рейнштейне получены были землевольцами от Клеточникова. Я помню приезд трех землевольцев из Москвы после расправы, учиненной ими над Рейнштейном. Я раньше помнил фамилии этих трех, теперь забыл их. Удивляюсь, что ты этого не знал? Мне кажется, что один из трех участников был член нашего кружка с немецкой фамилией, чуть ли не Шмеман. Помнишь ли ты товарища с такой фамилией?»

Под письмом Л. Дейч записал: «Да, помню, но он совершенно всеми забыт, умер, кажется, во всем разочаровавшись, в эмиграции» [81] Зунделевич А. И. Письма к Л. Дейчу // Группа «Освобождение труда». Сб. № 5. М.-Л., 1925. С. 199. .

В 1907 г. вышли в свет интересные воспоминания В. А. Анзимирова, хорошо знавшего и Н. Рейнштейна, и Я. Эфрона, и Е. Дурново. Автор не назвал ни одной фамилии исполнителей приговора над провокатором, кроме Ольги Сеньковекой, которая, по его словам, «не подозревала, что случится в номере» [82] Анзимиров В. А. «Крамольники» (Хроника из радикальных кружков 70-х годов). М., 1907. .

Анзимиров пишет, что Н. В. Рейнштейну, видному деятелю «Северного союза русских рабочих» и одновременно крупному агенту III отделения, товарищи по организации поручили создать отделение «Союза» в Москве, для чего осенью 1878 г. он поселился в ней под видом слесаря. От полиции он имел задание через москвичей, которые гораздо хуже, чем питерцы, соблюдали правила конспирации, раскрыть местопребывание тайной типографии «Земли и воли» в Петербурге, за что ему, по словам В. Анзимирова, было обещано 10 тыс. рублей.

«Для встречи с рабочими» Рейнштейн снял квартиру, в которой разрешалось бывать лишь членам революционной организации. Здесь можно было достать новинку «нелегальщины», встретить «своих» рабочих, получить адреса для отправки литературы в провинцию. «Даже осторожные Дурново, Ефрон, Фридензон, Мартынов считали себя как бы обязанными посетить «конспиративку», – пишет Анзимиров. Вопреки правилам конспирации, «по тогдашнему московскому разгильдяйству», вся видная революционная молодежь бывала у Рейнштейна.

О многих «нелегалах» он узнавал и на молодежных сходках, в которых принимал участие. На одной из них, где праздновали освобождение Веры Засулич и собирали для нее деньги, этот «маленький суетливый господин с редкой рыжеватой бородкой подошел быстро к сборщикам, бросил в шапку одним из первых трешницу». Автор воспоминаний нашел нужным отметить, что многие клали в шапку последний двугривенный.

На этой сходке присутствовала и Лиза Дурново, «высокая, стройная, чернобровая барышня, в которой по манере себя держать сразу можно было узнать породистую аристократку». «В революционной среде», где, по словам Анзимирова, «господствовала пуританская строгость нравов, ухаживания и флирт всеми осуждались», Лиза «держала себя гордой римлянкой, приветливой, но недоступной. Такою, впрочем, она была на самом деле». Когда Рейнштейн, будучи женатым человеком, начал ухаживать за Ольгой Сеньковской, которая не замечала этого, «Лиличка» шепнула ей: «Разве ты не видишь? Осади его хорошенько! Нехорошо!»

Убедившись в том, что знакомство с Рейнштейном заканчивается обыском и арестами, Исполнительный комитет «Земли и воли» стал наводить справки о нем. Разоблачил его Николай Васильевич Клеточников, который по заданию «Земли и воли» в январе 1879 г. поступил на службу в III отделение. Он-то и нашел доказательства службы Рейнштейна в полиции, документы о цели его командировки в Москву. Клеточников прямо заявил, что Рейнштейн «выдал путь к типографии»; по его доносам арестовали Д. Клеменца, Астафьева, а «Морозов спасся случайно»; он предал петербургскую рабочую организацию во главе с В. Обнорским; благодаря его содействию, «был отправлен в ссылку В. Г. Короленко, а Россия получила «Сон Макара».

Удостоверившись в предательстве Рейнштейна, Исполком приговорил его к казни, о чем оповестил свои организации на местах. Исполнение приговора, по свидетельству Анзимирова, взяли на себя три человека, имена которых были ему неизвестны. Казнь свершилась «в большой московской гостинице, бывшей Мамонтова» у Москворецкого моста.

В конце февраля 1879 г. Н. В. Рейнштейн получил от Ольги Сеньковекой, за которой «ухаживал безуспешно около 3-х месяцев», записку: «Приходите в мамонтовские меблированные комнаты, № такой-то, в семь вечера. Буду одна. Ольга». (Анзимиров приводит и другую версию: Ольга звала его на собрание «своих»). 26 февраля в 20 минут седьмого вечера, как рассказывает Анзимиров, тщательно одетый и выбритый, Рейнштейн вышел из парикмахерской. В грязной «мамонтовке» стал читать таблицу фамилий жильцов. Под указанным номером никто не значился. Он прошел по коридорам, постучал. Отозвалась Ольга. Небольшой номер, состоящий из крохотной передней, гостиной и спальни, был слабо освещен. Ольга провела его в гостиную, где на него набросились трое. Два человека схватили его за руки, третий – за горло. Последний нанес кистенем удар по темени, после чего ушел вместе с Ольгой. Оставшиеся двое сволокли оглушенного Рейнштейна в угол и нанесли ему удар кинжалом в грудь. Освободили из-под стола ковер, сняли с кровати матрац, одеяло, подушки и отгородили ими тело от двери, чтобы кровь не просочилась в коридор. На труп прикололи лист бумаги, где было сказано, что шпион и предатель казнен социалистами-революционерами.

Спустившись в швейцарскую, сказали дежурному, что ключ от номера они возьмут с собой, так как вещи их остались в номере. «Мы съездим только помолиться в Троице-Сергиево». – «А вы из какого номера?» – спросил швейцар. Они назвали и спокойно, не спеша, вышли, не возбуждая ни в ком подозрения.

Анзимиров утверждает, что заметка об убийстве в гостинице появилась в «Русских ведомостях» до обнаружения трупа полицией – 5 марта 1879 г. «Она должна была облегчить положение тех, кого привлекут по этому делу, подготовить их к арестам. А что привлекут многих, сомнений не было, потому что записная книжка сыщика осталась при нем, и, кроме того, он, вероятно, сделал много доносов».

На самом деле газета поместила сообщение не 5 марта, а 6-го. «5 марта, в понедельник, утром, отворен был № 62-й в большой Москворецкой гостинице, бывшей Мамонтова. Четверо суток назад нумер этот был занят, но с тех пор никто из прислуги не входил в него. В комнате найден убитый кинжалом неизвестный человек. Рассказывают, что убийство совершено с политической целью и что на трупе найдена какая-то записка, говорящая о предательстве убитого и о мести ему» [83] Русские ведомости. 1879. № 57. 6 марта. .