Татьяна Бушуева - Историческая преемственность традиций российской цивилизации. Заменательные даты, исследования и новые документы

Когда наступали мы на «Баррикады», три колонны танков, подбивались наши танки. Там были легкие танки. Они для наступления не годились, пробиваются бронебойными пулями. Их в бой нельзя было бросить. Пустить их в обход – они завалились бы в первую канаву и их бы расстреляли. К В, Т-34 держать в обороне нельзя. Они должны зарываться на выжидательных позициях, не могут принимать боя. Для танков это гибельное дело. У нас достаточно артиллерии. Танкист, который сидит в танке, он за броней, но когда летит бомба, он еще больше ощущает гул и прочее, а кроме того, слепой сидит. Что там смотровая щель. Ему не могут даже более или менее приличную щель сделать. Немецкий танк лучше в отношении видимости. Наш танк лучше немецкого по быстроходности, маневренности, но он слепой.

Я прошу только одно понять, что все это наложило отпечаток на нашу психику, но взять за правила все наши действия нельзя. В то же время мы считаем: можно было что-нибудь лучше сделать? Честное слово – нельзя. Где мы прохлопали? Тут я должен сознаться – это с нашими заводами. Несмотря на то что был приказ, были силы, туда посадили мы специальные саперные части, чтобы приготовить из них укрепленные пункты, но не согласовали эту работу, и не оказалось той стойкости, упорства, что дали нам немцы сейчас, несмотря на то, что мы могли сделать их крепкими узлами сопротивления в городе. Что мешало сделать это частям, которые сидели в этих заводах? Это, несомненно, авиация противника. Когда не бомбили заводы, все хорошо строили, но когда начали бомбить, летели станки, крыши. Железобетон не выдерживал. Уходят с завода – могила готовая. Тем более если бы он бросал мелкие бомбы, а то летят пятитонки, тонки, броня, рельсы, это просто издевательство. Их больше всего бросали истребители – «мессера».

Что характерно было в этом отношении в Сталинграде в этой борьбе? Командир, боец приходят к Сталинграду, переходят на эту сторону, уже закалились, уже знают свои задачи, за что он дерется, зачем пришел и что нужно делать. По-моему, не было за все время борьбы за Сталинград такого случая, чтобы наши части, отступая, бежали, когда нужно было какой-то бой проводить, какую часть, какую роту взять – этого нигде не было. Садится, где его застигло утро, потому что днем продвижения никакого не сделаешь, вас расчешет в доску, и до вечера. Дрались до последнего. Отступления мы не знали. Этого Гитлер не учел и в этом просчитался.

Возрастной состав людей был разный, в основном костяк был 30–35 лет. Молодежь была, в особенности моряки, которые прибывали с Дальнего Востока, но и стариков было много. Мы их отсевали, но на ходу ничего нельзя было сделать. Почему-то каждый боец понимал, что он из Сталинграда не может уйти. Он знал, что вся страна об этом говорит, что Сталинград сдавать нельзя, что Сталинград защищает честь Советского Союза.

Девушек было много, связисток, санитарок, фельдшеров, врачей. Работали исключительно хорошо, даже если сравнить бойца нашего и женщину и сказать. По физическим только причинам они не могут сделать то, что сделает мужчина, а в отношении храбрости они перещеголяют мужчину. По моральной выдержке, по своему геройству, честности и преданности они не только не отстают, но даже во многих случаях перещеголяют. Верно, в горячих, трудных условиях борьбы я отсюда своих штабных женщин отправил на тот берег, заменил мужчинами, но только благодаря физической слабости женщин, а ни в коем случае не по их моральным качествам. Когда пойдешь, бывало, по берегу, работа наших санитарных частей. У нас все переправы были централизованы. Дивизии сами ничего не возили. Здесь и летучка, госпиталь, хирургическая. Во время боев у нас здесь работала хирургическая лаборатория. Один врач сделал 200 сложных хирургических операций. Посмотришь на так называемых медсестер. Замечательно! Закопаемся, в пыли, но работают черт знает как. Целый ряд примеров можно привести в отношении работы женщин. В процентном отношении у нас женщины больше награждены орденами, чем медалями по сравнению с мужчинами, в особенности медработники, и мне кажется, ни одна женщина, которая была в Сталинграде, не награжденной не осталась, а если осталась, так не останется.

Своеобразие борьбы в Сталинграде в отношении защиты города, в отношении атаки городов целиком и полностью будет применяться во всех боях. Любой населенный пункт можно превратить в крепость, и можно раз в десять перемолоть противника больше, чем сам гарнизон. Факторы честолюбия остаются, но о них меньше всего говорят.

Нет таких героев, которые ничего не боялись. Никто не видит, не знает, что делает Чуйков, когда он остается один, когда нет свидетелей, когда его не видят и как работает у него мозг в голове. Но чтобы наш командир вышел к своим подчиненным и показал свою слабую душонку, такие находились, но это выродки. Мы сидим в блиндаже, и осколки снарядов на нас летят. Что же, мы сидим и нас не подмывает? Я этому не поверю. Инстинкт самосохранения есть, но гордость человека, командира в особенности, имеет решающее значение в бою, так что Лев Толстой в этом отношении прав.

Вот конкретный момент. Летят снаряды, свистят, жужжат, вот сейчас стукнет. Не у всех людей находится мужество не кланяться снаряду. Ну, я поклонюсь – обязательно попадет в голову, попадет в грудь, так что не спасет, пригнешься или нет, а все-таки кланяются. Но преклоняться не дает гордость. Я никогда этого не сделаю. Если бы я был один, это совершенно другое, но я один никогда не бываю. Я не преклонюсь, за это даю голову на отсечение <���…>

На глазах командира гибнут тысячи людей, но он не должен глазом моргнуть. Наедине он может заплакать. Пусть твоего лучшего друга здесь убьют, но ты должен стоять как каменный.

Вот конкретный пример. 14 числа обрушивается блиндаж артиллерийского отдела. 9 человек всмятку, один выскакивает, ему ноги прижимает. Мы его два дня откапывали. Он жив. Его откапываем, а земля осыпается. Что, тут сердце не содрогается? Оно содрогается, но ты виду не подай. Или такие поступки. Четыре бойца сидят в трубе. Их окружают 8 фрицев. Один проползает через трубу раненый с запиской: откройте огонь по нам. Открываем огонь, бойцы погибают и фрицы. Разве это легко?

Если бы немцы учли психологические данные, политический момент, значение Сталинграда для каждого нашего бойца и командира, дошедшего до той точки, дальше которой нельзя было отступать, если бы они учли, что не все берется напролом и нахрапом, они не допустили бы такого провала.

Тут нельзя было проводить особый маневр стратегический, тактический – стой и все. Применить что-либо наполеоновское с точки зрения маневрирования – не применишь.

<���…> В начале сентября все силы противника перли на восток, на Сталинград и упирались в 62-ю армию. На 64-ю армию и на 57-ю армию противник не наступал, он их не бомбил. Все было направлено против 62-й армии, которая защищала непосредственно Сталинград, заводские поселки. Все немецкие группировки направлялись на 62-ю армию. Здесь были чистокровные арийцы под командованием фельдмаршала Паулюса, а против 64-й армии стояли румынские части <���…>