Коллектив авторов - Польша в ХХ веке. Очерки политической истории

С формальными протестами выступили депутатские фракции Национальной рабочей партии, христианских демократов, коммунистов.

Таким образом, к началу бюджетной сессии 1928–1929 гг. на политической сцене произошли заметные изменения, знаковым моментом которых стало нарастание оппозиции и режиму, и Пилсудскому, как на левом, так и правом флангах в парламенте. Радикализация трех основных левых партий в 1928 г. способствовала поиску взаимодействия в борьбе с «санацией», в защиту демократии. Ради этого они все больше склонялись к отказу от межпартийных споров и личных амбиций лидеров. Для сближения нужен был стимул извне. И он не заставил себя ждать.

Зревший с марта 1928 г. конфликт оппозиции с «санацией» разразился на осенней сессии сейма. Фракция ББ внесла предложение приступить к подготовке новой конституции {53} 53 В самом предложении ничего из ряда вон выходящего не было. Согласно конституции 1921 г. парламент второго созыва наделялся правом облегченного, большинством всего в 3/5 членов национального собрания, изменения Основного закона. И Беспартийный блок, и многие другие партии еще в предвыборных программах ставили, хотя и по-разному, вопрос о ревизии конституции. . Правда, готового проекта она на тот момент еще не имела. Начало работы парламента активизировало левую оппозицию. ППС, ПСЛ «Вызволение» и Крестьянская партия в рамках празднования 10-летия независимости совместно отметили юбилей Люблинского правительства 1918 г., в том числе и многотысячной манифестацией в Люблине под лозунгами «Долой диктатуру и фашизм!», «Землю крестьянам!» и т. д. [355] Lato S. Ruch ludowy a Centrolew. S. 178-79. . А 14 ноября ими была создана Согласительная комиссия левых партий в защиту республики и демократии {54} 54 Этот фундаментальный политический конфликт развивался на фоне громкого скандала, разразившегося 6 ноября. Депутат 3. Марек, выступая по проекту бюджета от имени фракции ППС, коснулся июльского интервью Пилсудского и заявил, что оно наносит ущерб достоинству и интересам государства. Он выразил надежду, что отсутствие негативной реакции на слова диктатора со стороны кабинета Бартеля станет «лебединой песней правительства». В ответ Славек назвал слова о лебединой песне «беспардонной гнусностью», что было явным нарушением парламентской этики. Возник скандал. Бартель заявил об отказе сотрудничать со Славеком, что в обществе восприняли как свидетельство серьезных разногласий в лагере «санации». Зато фракция ББ в специальном заявлении поддержала своего председателя, спровоцировав депутатов от ППС на решение отнести Славека к числу противников, не заслуживающих уважения. Оскорбленный полковник через секундантов вызвал на дуэль лидера социалистической фракции М. Недзялковского. Тот от поединка отказался, предложив встретиться в суде. Секунданты Славека составили протокол, что лидер ББ отстоял свою честь. Скандал можно было бы отнести к разряду опереточных, если бы З. Марека, тяжело переживавшего оскорбление, 15 ноября не разбил паралич. . Единство действий признавалось обязательным только в вопросах укрепления и защиты республиканского строя, демократии и свобод в пределах полномочий деятельности парламента. Во всех других вопросах партии-подписанты сохраняли полную самостоятельность действий {55} 55 В качестве примера можно назвать голосование по вотуму недоверия министру юстиции С. Цару в январе 1929 г., когда ППС и «Вызволение» воздержались, а Крестьянская партия вотум поддержала. По бюджету в марте 1929 г. Крестьянская партия голосовала против, ППС воздержалась, а ПСЛ «Вызволение» поддержало. . Конечно, платформа взаимодействия была весьма ограниченной, поскольку режим открыто не покушался ни на республиканский строй, ни на парламент и политические свободы. Тем не менее, это было важное событие в польской политической жизни – в сеймовой оппозиции восторжествовала тенденция к консолидации. Правда, пока она охватывала не всех оппонентов «санации», а только идейно близкие левые партии, чьи позиции и прежде по отдельным вопросам совпадали. Но важен был первый шаг к взаимодействию и то, что партии поставили своей главной задачей восстановление политической системы, которая существовала в Польше до 1926 г., а не борьбу за достижение собственных программных целей.

Проект конституционных изменений Беспартийного блока был внесен на рассмотрение сейма в феврале 1929 г. К его подготовке не привлекались ни члены фракции (они познакомились с ним за час до начала заседания), ни премьер Бартель, имевший собственное видение того, как должна выглядеть конституция, особенно в области полномочий премьера. В проекте в полной мере проявились планы режима в конституционной области. Они сводились к ликвидации принципа равенства ветвей власти. Верховным носителем власти становился президент, избираемый на 7 лет всеобщим голосованием из двух кандидатов (один предлагался действующим президентом, второй – национальным собранием). Его планировалось наделить значительными полномочиями в области внешней и внутренней политики, правом решать все вопросы формирования, функционирования и отставки правительства. Предполагалось существенно ограничить контрольные функции сейма в отношении исполнительной власти и предпринять меры по ускорению процедуры принятия им законов и постановлений. Авторы проекта надеялись таким путем повысить эффективность работы высших органов государственной власти.

Проект ББ был встречен в штыки всеми оппозиционными фракциями сейма, что делало проблематичным его принятие парламентом. Даже депутаты ППС-бывшей революционной фракции отреагировали на него отрицательно. Но руководители проправительственного крыла сейма были настроены достаточно оптимистически, надеясь договориться с левыми. Иного мнения придерживался Пилсудский. На одном из совещаний со своими приближенными он высказал убеждение, что в парламенте предстоят серьезные трудности, и неожиданно для всех упрекнул Славека в том, что ББ запоздал с внесением проекта в сейм [356] Славек после совещания пожаловался Свитальскому, что в затяжке виноват не он, а Пилсудский, который сам «закопался» с одобрением общей концепции изменений. Но таков был стиль работы Пилсудского, привыкшего все свои промахи списывать на окружающих, в том числе и на самых близких и преданных соратников, которых он сам приучил действовать с постоянной оглядкой на него. Для понимания сущности созданной Пилсудским модели управления полезны следующие наблюдения А. Гарлицкого: «Пилсудский даже ближайшим и наиболее доверенным соратникам не привык раскрывать свои планы. Это всегда таило угрозу, что предпринятые ими шаги будут дезавуированы. Практически нельзя было узнать его мнение даже по принципиальным вопросам… Пилсудский отличался крайним непостоянством настроения, и шедшие на встречу с ним люди не могли предвидеть, как она будет проходить, а иногда и ее содержания. Его инструкции временами были по-военному четкими, но временами использовался эзопов язык и многозначные метафоры. Пилсудский никогда не вступал в дискуссию. Иногда у него уже было готовое решение, иногда он выслушивал собеседника или мнение участников собрания, и только после этого формулировал свое мнение. Но о дискуссии, в которой сталкиваются взгляды и которая предусматривает возможность изменения мнения, когда у каждого участника есть шанс убедить остальных, не могло быть и речи. В дискуссии он всегда был арбитром и никогда участником».– Garlicki J. Józef Piłsudski… S. 533. .