Коллектив авторов - Польша в ХХ веке. Очерки политической истории

Пилсудский решил воспользоваться практически введенным в стране чрезвычайным положением – парламент распущен при почти полном безразличии общества, готовится арест наиболее ненавистных критиков режима, – чтобы силой подавить разворачивавшееся в Восточной Галиции национально-освободительное движение украинцев. 1 сентября он приказал через 15 дней приступить к «умиротворению» этой провинции. Непосредственным поводом для этого послужила начатая в июле 1930 г. Украинской военной организацией (УВО) борьба с полонизацией провинции, которую они считали украинской национальной территорией [375]. Поскольку протесты украинцев в парламенте, на митингах и в печати не помогали, УВО решилась на крайние меры. Начались нападения на недавно прибывших сюда колонистов из Центральной и Западной Польши и польских учителей, поджоги их домов и хозяйственных построек, убийства наиболее ненавистных полонизаторов, уничтожались железнодорожные пути и оборудование, подрывались мосты и т. д.

Карательную операцию проводили полиция и армейские подразделения. Она длилась до 30 октября и охватила 450 сел в 16 поветах Львовского, Тернопольского и Станиславского воеводств. Итогом акции стали разгром украинских культурных и хозяйственных организаций, закрытие трех украинских гимназий, аресты бывших депутатов и сенаторов, обыски, сопровождаемые порчей имущества и инвентаря, наложение контрибуций продуктами и деньгами в пользу расквартированных в неспокойных населенных пунктах воинских подразделений, порка активистов украинского национального движения и т. д. Всего аресту подверглось 1739 украинцев, 1143 из них обвинили в террористической и антигосударственной деятельности, было изъято около 2,5 тыс. единиц огнестрельного оружия. Фактически это был второй, после вооруженного столкновения в 1918–1919 гг., этап польско-украинской войны в Галиции. Мир увидел, что идея украинской государственности жива среди местного населения.

Однако вместо умиротворения края произошло углубление антагонизма между польским государством и украинским сообществом, хуже того, между проживавшими здесь поляками и украинцами. Украинские националистические круги Восточной Галиции показали, что не видят разницы в действиях польской администрации как до, так и после мая 1926 г. и не отказываются от идеи самостоятельного украинского государства, «Пьемонтом» которого должна была стать их провинция. Действия властей дали украинцам повод обратиться в Совет Лиги наций с жалобой на невыполнение Польшей своих обязательств по защите прав национальных меньшинств. И хотя международный орган не усмотрел в действиях Варшавы нарушения взятых ею обязательств, конфликт негативно сказался на имидже Польши. Кроме того «акция умиротворения» и безразличие к ней мирового сообщества укрепили у радикальной части галицко-украинского политического класса убеждение в невозможности компромисса с польской администрацией, в необходимости искать помощи и поддержки у врагов Польши. Поскольку СССР, где также подавлялись проявления украинского национализма, таким союзником быть не мог, за поддержкой обращались к Чехословакии, но главным образом к Германии, где в это время разместилась штаб-квартира Организации украинских националистов (ОУН) {60}.

Помимо руководителей оппозиционных партий и украинцев в предвыборный период в Польше были арестованы по политическим мотивам 84 бывших депутата и сенатора, около 5 тыс. местных деятелей, проведены обыски на квартирах многих активистов оппозиции, понижены в должности государственные служащие, подозревавшиеся в нелояльности правительству. Шок вызвал арест за выступления на предвыборных митингах и осуждение на различные сроки И. Космовской из «Вызволения» и социалиста Я. Квапиньского, в свое время достаточно тесно сотрудничавших с Пилсудским. Так власти с известными политиками из легальных партий еще не поступали.

Были также предприняты попытки расколоть крестьянские партии, используя для этого существовавшее в их рядах негативное отношение к сотрудничеству с ППС как классовой партией. И хотя «санации» не удалось добиться своего, но определенный урон своим противникам она все же нанесла. Так, раскольники в Крестьянской партии овладели помещением ее правления и редакцией центрального органа «Газета хлопска», что в условиях избирательной кампании было болезненной потерей. В 11 избирательных округах, где партии Центролева пользовались сильным влиянием, списки их кандидатов были признаны недействительными. Оставшиеся на свободе партийные активисты, опасаясь за свою безопасность, действовали с оглядкой, достаточно пассивно [376].

Выяснилось, что легальная оппозиция, привыкшая действовать в правовом поле, пусть и деформированном, была абсолютно не готова к навязанной ей борьбе, правила которой устанавливал сам режим. Лишь социалисты пытались организовывать уличные демонстрации, но полиция решительно это пресекала. Активность же крестьянства была минимальной. В целом оппозиция даже не думала о выполнении своего же решения ответить на попытку нового государственного переворота всеми средствами. Она твердо держалась позиции, что конфликт не должен выходить за правовые рамки. Пилсудский же не останавливался перед использованием самых непарламентских методов выдавливания оппозиции с политической сцены, ибо считал непослушные его воле политические партии вредными и опасными для Польши.

Партии, поддерживавшие режим, не испытывали недостатка в средствах. С помощью государственной администрации они сумели организовать мощную избирательную кампанию, по числу мероприятий и их участников многократно превосходившую кампанию оппозиции [377]. В отличие от 1928 г. в нее активно включился сам Пилсудский, на сей раз решивший на полную мощь использовать свой по-прежнему немалый авторитет в обществе. Он согласился, чтобы его имя было поставлено на первое место в общегосударственном избирательном списке Беспартийного блока в сейм и сенат, хотя, естественно, заседать ни в одной из палат не собирался. Следом за ним шли фамилии политиков из его ближайшего окружения, преимущественно из группы «полковников». Он же задал тон агитационно-пропагандистской деятельности всего лагеря своими семью интервью «Газете польской» с резкой критикой польского парламентаризма образца 1921 г. и зависимости правительства от сейма.

Эти же мотивы составляли стержень пропагандистской кампании Беспартийного блока, отказавшегося от формулирования избирательной программы. «Санация» вновь придала выборам характер плебисцита, а не соревнования программ разрешения текущих и перспективных проблем общества и государства. При этом режим не жалел черной краски для характеристики противников. Творцы Центролева назывались убийцами, делались намеки на их связи с иностранными государствами, для сплочения общества вокруг правительства был пущен в ход жупел внешней угрозы, главным образом стремление руководителей Германии к ревизии границы с Польшей (что допускалось Версальским договором 1919 г.).