Коллектив авторов - Польша в ХХ веке. Очерки политической истории

В 1933 г. случилось шокировавшее политический штаб Пилсудского событие. 2 мая 1933 г. на совещании со Славеком и Свитальским маршал неожиданно для них негативно оценил деятельность Прыстора как премьер-министра. Сопоставив достижения и недостатки двухлетнего пребывания во главе кабинета своего друга со времен боевой организации ППС и верного соратника, он констатировал, что негатива больше, поэтому Прыстор должен уйти в отставку под предлогом переизбрания президента. Диктатор подчеркнул, что если премьер не прислушается к совету, то он займет по отношению к нему позицию «недоброжелательного нейтралитета» [388].

В связи с отставкой Прыстора возник вопрос о новом премьере. У Пилсудского было два выхода: назначить главой кабинета кого-то из полковников, прежних премьеров, или найти нового человека. Президент представил список кандидатов в составе Ю. Бека, В. Славека и Я. Енджеевича. Маршал указал на последнего, как обычно не согласовывая заранее с кандидатом вопрос о назначении.

В решающую стадию конституционный вопрос вступил осенью 1933 г., когда лидер Беспартийного блока В. Славек поручил С. Цару и Б. Подоскому (юрист, член ПОВ, депутат сейма от ББ) изложить главные принципы будущего Основного закона в виде конституционных тезисов. В декабре 1933 г. парламентская фракция ББ рассмотрела 63 тезиса и передала их в конституционную комиссию сейма. Оппозиция заседания комиссии бойкотировала, понимая, что у нее нет ни малейшего шанса повлиять на содержание документа. 11 января 1934 г. без особых проволочек тезисы были одобрены комиссией. 26 января 1934 г. они стали предметом обсуждения на пленарном заседании нижней палаты парламента.

Депутаты оппозиции, заявив о несогласии с изменением конституции, покинули заседание. Эта непродуманная демонстрация позволила «санации» совершить «трюк», о возможности которого говорили еще в 1931 г. Его суть заключалась в принятии сеймом ускоренной процедуры рассмотрения проекта. Регламент работы сейма не оговаривал, что эта процедура не распространяется на Основной закон. В отсутствии оппозиции такая лазейка давала возможность легко получить голоса квалифицированного большинства участников заседания. При участии оппозиции в заседании «трюк» бы не удался. Правда, и в случае успеха не обошлось бы без нарушений, главным образом процедурного характера, поэтому можно было сделать вид, что право соблюдено полностью.

Для придания «трюку» видимости законности В. Славек, К. Свитальский, С. Цар, Б. Подоский решили принимать не текст конституции, а конституционные тезисы. Чтобы продемонстрировать оппозиции свое желание играть по правилам, они даже приказали служащим аппарата парламента предупредить социалиста М. Недзялковского, который в тот момент якобы должен был находиться в здании сейма, о том, что после обеда будет приниматься важное решение. Но оппозиция в зале заседаний сейма так и не появилась, за исключением представителя национальной демократии С. Строньского, «Трюк» с принятием конституции прошел гладко, депутаты от Беспартийного блока единогласно проголосовали и за ускоренную процедуру, и за конституционные тезисы в качестве проекта конституционного закона. Свитальский закрыл заседание, а депутаты от партии власти пропели «Первую бригаду». Началась длившаяся более года процедура придания конституционным тезисам законченной формы [389].

В Польше мало кто сомневался, что в ближайшее время «санация» завершит начатое в мае 1926 г. реформирование политической системы и конституция будет принята. В общественно-политической жизни создавалась качественно новая ситуация. Теперь оппозиция уже не могла, борясь с режимом, апеллировать к демократическим положениям Основного закона 1921 г., обличать нелегитимный характер действий «санации».

Усилия «санаторов» по продвижению проекта конституции пришлись на время колоссального успеха реакционных сил в Европе. В Германии к власти пришла национал-социалистическая партия, известная требованиями пересмотра Версальского мира и беспощадной борьбой с политическими оппонентами, якобы желавшими законсервировать униженное положение великой европейской нации.

Для возникшей после января 1934 г. качественно новой ситуации в политической жизни Польши были характерны два момента. Первым из них было возрождение прерванной в 1930 г. тенденции к консолидации левого крыла противников режима, причем она захватила и Коммунистическую партию Польши. В КПП появились признаки пересмотра прежде непримиримого отношения к левой и центристской демократической оппозиции и перехода к восприятию ее как главного союзника в борьбе с «фашистской диктатурой Пилсудского». Столь радикальный поворот с неизбежностью вел к признанию демократического характера политической системы, существовавшей до мая 1926 г.

В научной литературе обращение КПП к новой тактике датируется апрелем 1934 г., когда коммунисты предложили ППС, Бунду и немецким социал-демократам провести совместную стачку протеста против наступления «санации» на социальные права рабочих. Но вряд ли с этим можно безоговорочно согласиться, если учесть, что компартия пока не отказалась ни от одной из предшествующих установок, разве что сбавила обличительный пафос критики партнеров по рабочему движению.

Более решительное обращение к новой тактике относится к первой половине 1935 г. В мае КПП в открытом письме руководству и членам ППС, Бунда и социалистического профцентра призвала их к совместной борьбе с ограничением гражданских прав и свобод, а также с «фашистской» конституцией. Со временем произошло расширение круга предполагаемых союзников в борьбе с режимом за счет Стронництва людового, украинских и немецких социалистов, Союза сельской молодежи «Вици» и социалистической Организации молодежи товарищества рабочих университетов. КПП все активнее выступала в защиту демократических прав и свобод, но при этом не скрывала, что стратегической целью считает свержение капиталистического строя и построение «рабоче-крестьянской советской власти, Польской республики рабочих, крестьянских и солдатских Советов». Такая формулировка стратегической цели КПП затрудняла ее потенциальным союзникам из числа легальных партий вступление с ней в договорные отношения, а ее противникам облегчала критику коммунистов как «агентуры Москвы» и врагов польской независимости. И тем не менее отказ компартии от прежних нападок на партнеров по рабочему движению и СЛ способствовал сотрудничеству на низовом уровне, особенно в молодежной среде, свободной от пережитков сектантства и догматизма, не отягощенной грузом взаимных обид и предубеждений.