Коллектив авторов - Польша в ХХ веке. Очерки политической истории

Следует признать, что, подписав декларацию, Польша, как тогда казалось, получила определенные выгоды. Главным было убеждение, что Германия, отказываясь от польского вектора экспансии, переориентирует ее на другие направления, затрагивавшие жизненные интересы Запада, в результате чего в Париже и Лондоне возрастет значение Польши как субъекта международных отношений. То есть Варшава надеялась заставить Англию и Францию признать за Польшей статус великой державы, к которому так настойчиво стремился режим «санации». Этой же цели служило и повышение ранга польского полпредства в Берлине до уровня посольства. Помимо этой иллюзорной, были и реальные выгоды: завершилась длившаяся с 1925 г. таможенная война, улучшились отношения с вольным городом Данцигом и положение польского меньшинства в Германии [396].

С подписанием декларации следует связывать отказ Польши в сентябре 1934 г. от выполнения своих обязательств по защите прав национальных меньшинств под предлогом, что не все члены Лиги наций взяли на себя аналогичные обязательства. После ухода из Лиги наций Германии и Японии это, несомненно, было очередным ударом по Версальской системе международной безопасности.

Но наиболее важным последствием польского успеха на германском направлении можно считать корректировку Варшавой своей политики в отношении Праги, которой Пилсудский не мог простить занятия в январе 1919 г. спорной части Тешинской Силезии. До подписания польско-германской декларации 1934 г. отношения Польши сЧСР были достаточно корректными, в 1933 г. Варшава даже предлагала Праге заключить договор о военном сотрудничестве. Однако по мере снижения напряженности в отношениях с Германией Чехословакия стала рассматриваться в польских военных и дипломатических инстанциях как государство искусственно созданное и не имеющее перспектив длительного существования. В 1934 г. II отдел польского Главного штаба и консульский отдел МИД приступили к подготовке диверсионных групп, задачей которых были подрывные действия в чешской части Тешинской Силезии (Заользье) с целью ее последующего отторжения. Для этого в Польше были созданы тренировочные лагеря для террористов, через границу на чешскую сторону перебрасывались взрывчатка и оружие, радиостанция в Катовице вела активную античешскую пропаганду на польское население Заользья. Подготовленные в Польше диверсанты участвовали в дестабилизации ситуации на чешской стороне во время президентских выборов 1935 г. Видимо, в связи со смертью Пилсудского подрывная деятельность была на время заморожена и возобновилась вновь спустя три года, вслед за аншлюсом Австрии [397].

И все же нормализация польско-германских отношений в долгосрочной перспективе в большей степени отвечала планам Гитлера, позволяя ему без оглядки на Польшу решать спорные вопросы с Францией и Великобританией. Если же учесть разницу экономических потенциалов сторон и курс Гитлера на быстрое восстановление военного могущества Германии, то в будущем должна была произойти смена ролей подписантов январской декларации. И Польша из сильного, равного Германии партнера с неизбежность должна была превратиться в слабую сторону, у которой, учитывая глобальные проекты Гитлера, выбор ограничился бы двумя возможностями: подчиниться его воле или быть разгромленной.

Понимал ли это Пилсудский? Если да, то только частично. Об этом свидетельствует совещание с участием действующего и бывших «санационных» премьеров 7 марта 1934 г. Маршал ознакомил собравшихся с причинами изменения внешнеполитического курса страны и достигнутыми успехами. Он не отказал себе в удовольствии констатировать, что благодаря нормализации отношений с СССР и Германией удалось обеспечить Польше такой уровень безопасности, которого она до этого никогда не имела.

Пилсудский, резюмируя свои размышления о польской внешней политике, сформулировал три основных принципа, руководствуясь которыми, он дипломатическими методами обеспечивал в последние годы безопасность Польши: 1) реализм в определении целей; 2) абсолютная самостоятельность; 3) концентрация внимания только на восточном направлении, где можно добиться серьезного влияния, неучастие в западноевропейских отношениях [398].

Из откровений Пилсудского видно, что он явно недооценивал угрозу, порожденную приходом к власти Гитлера, предоставив к тому же канцлеру возможность использовать Польшу для демонстрации миролюбия Германии в момент выхода из Лиги наций. И одновременно маршал не отреагировал адекватно на перемены во внешней политике СССР, предпринявшего как раз в это время по инициативе М. Литвинова и с согласия Сталина попытку конструктивного взаимодействия с Западом для сохранения статус-кво в Европе. Отнюдь не случайно, что весной 1934 г. маршал оставил без комментария экспертную оценку польских высокопоставленных военных и дипломатов, согласно которой «Россия могла бы быть опасной раньше, а Германия будет опасной раньше» [399]. Он был убежден, что война обязательно будет, но начнется она не на польско-германской границе. Следует напомнить, что выступление Пилсудского на совещании «санационных» премьеров имело директивный характер, определяло основные направления польской внешней политики на многие годы вперед. И в этом можно усматривать одну из существенных причин последующих внешнеполитических провалов Ю. Бека, так и не решившегося отказаться от курса, намеченного его кумиром.

Уверенность Пилсудского в своем внешнеполитическом успехе очень скоро была подвергнута серьезному испытанию. В мае 1934 г. Франция выдвинула проект Восточного пакта, с помощью которого Париж и Москва надеялись существенно повысить уровень безопасности в восточноевропейском регионе. Однако в случае его реализации Варшава утратила бы ту самостоятельность на международной арене, которой, по мнению Пилсудского, ей удалось добиться в январе 1934 г. Бек в начале июля 1934 г. так представил позицию маршала: «Вся эта комбинация [Восточный пакт] не устраивает Польшу, так как это вновь создание большого концерна, в данном случае русско-французского, для того, чтобы опустить Польшу. Но проблему не удастся решить без нас, так как Россия, не соседствующая с Германией, только при нашем участии может давать какую-то гарантию французским границам» [400].

Руководствуясь этими соображениями, маршал решил бойкотировать предложение Парижа. Желая того или нет, но Польша второй раз «подставляла плечо» Германии, увидевшей в этом проекте угрозу для своих экспансионистских устремлений. Такое поведение Варшавы, явно недооценивавшей исходившую от Германии опасность, служило дополнительным аргументом в пользу существовавшего среди дипломатов и политиков ряда стран, особенно Советского Союза, убеждения, что в январе 1934 г. помимо декларации о ненападении было заключено секретное соглашение антисоветского характера. Не ускользали от внимания советского руководства и частые визиты гитлеровских высокопоставленных сановников, особенно Геринга, полюбившего ездить на охоту в Беловежскую пущу. И мало кому было известно, что Пилсудский более чем сдержанно относился к слегка завуалированным предложениям его германских собеседников принять участие в антисоветских планах Гитлера [401].