Николай Каптерев - Собрание сочинений. Том 2

15 декабря 1637 года в Москву прибыли греки Роман Савельев и Исаия Николаев, и привезли с собою грамоту к государю от патриарха Феофана, который писал: «Пишем и объявляем, что деетца в Цареграде и о том у нас бывает великий страх, о том бо есть и вам ведомо, только наша великая любовь и для благочестия твоего и для милостыни, что [С. 82] имеете к нам, понуждает нас писати и объявляти. Буди ведомо, что прежний крымской царь как поднялся с великим войском на Кантемира, а сказывают, что было с ним 180 тысяч ратных людей, и в то время был у них бой и Кантемир побежал с детьми в Царьгород, а брат его и сродичи поклонились крымскому царю, и в Кантемирово место посадил крымский царь своего брата и отшел оттоле прочь. И не во многие дни убил Кантемиров брат крымскаго царя брата и двух его сродичей, и в те поры у крымскаго царя силы не стало, потому что были в разъезде. А турской царь как услышал, что поднялся с такою великою силою, и еще слух был, будтося с ним 10 000 казаков, и оттого добре устрашился, чтобы не переехали чрез Дунай до Едрина города, и собрал великое войско и послал их Едринскому городу на сбереженье, и в те поры вскоре послал инаго царя с каторгами в Крым. И как Кантемир приехал в Царьгород к царю и царь-де его сперва пожаловал; и после того, месяц спустя, опалился на него и казнил сына его, а самого посадил в тюрьму. И прежней крымской царь, видя, что брата его казнил Кантемиров брат, а в его место пришел иной царь, пошел и сам в Царьгород, надеяся пощады у царя. И в те поры как приехал в Царьгород, призвал его царь и распрошал, а распрося его, велел удавить июня в 26 день. И в те дни пришли вести, что донские казаки Азов взяли, и о том турской царь добре поскорбел и роскручинился: и в те поры говорил турской царь, что будто твоим царским повелением казаки Азов взяли, и велел крымскому царю идти воевати твою царскую землю. И для сего извещаем и пишем, а которой [С. 83] вам привезет сию грамату, и тот вам будет сказывати изуст все сполна». (Грамота писана 1 июля 1637 года и в Москву попала, значит, довольно поздно.)

10 августа 1638 года прибыл в Москву грек Дмитрий Филиппов и привез грамоту Феофана к государю, писанную еще 29 сентября 1637 года. В ней Феофан пишет: «Писали есмы преж сего о здешних вестях и нынече пишем с некоторыми хрестьяны с господином Порфирьем Офонасьевым, да с господином Дмитрием Филипповым, которые приедут к царствию твоему, и те есть люди наши добрые, и они будут сказать обо всем наизусть о здешном царстве вестей: что турской царь хотел ехать Кизыл-башскую землю воевать, – так славитца здесь, а подлинно неведомо, только велели татарам итти воевать украйну царствия твоего, и украйну б царствия твоего оберегал великим береженьем. А которые нам быти невозможно писати к царствию твоему, и те вести будут сказати те христиане царствию твоему наизусть, и еще что они ведают, а после того, что здесь объявитца в царстве нашем, и мы будем про то писати к царствию твоему». Затем Феофан переходит к рассказу о своих иерусалимских делах. «А что имели мы недружбу, – пишет он, – с еретиками с арменами о святых местех для Святаго Гроба Господня и для святаго Вифлеема, слышал царствие твое преж сего». Когда он находился по делам Святаго Гроба в Молдовлахии, «немцы посулили Байрам-паше и иным начальником тайно сто тысяч ефимков, и турской царь, не ведаючи их неправды, дал им наказ, чтоб им отнять у нас ево жалованную грамату, которая была нам дана. И как мы услышали [С. 84] про то, и мы ждали времени, как царю выход будет, и был царю выход в Воздвиженье день, и я послал к нему бити челом пять старцев с челобитною, и ту нашу челобитную смотрел турской царь сам и послал тотчас капычейскаго голову к каймакану к Магмет-паше, чтоб он пришел к царю тотчас. И в те поры турской царь нас пожаловал, велел по-прежнему дати свою жалованную грамоту, и ту грамоту написав, велел положить пред себя, и ту грамоту нам отдал и послал своего человека с моими старцы в Иерусалим и отняли у тех еретиков все, что было отняли они у нас. Так пребываем мы здесь, всегда недружбу имеем с еретиками в Иерусалиме, и всегда убытки и долги от нас не отставают, только ныне нам немного убытков стало, потому что турскому царю ничего не дали».

10 августа 1638 года Феофан пишет государю: «Пишем и извещаем, благочестивейший царь и великий князь Михаил Феодорович всея Руссии, о том, что писал есмя, как турский царь на самый свой праздник, февраля в 7 день, велел удавить брата своего, а ныне пишем, что преже того, как пошол турской царь в Кизылбаши, марта в 1 день, и после себя велел задавить двух братов своих, чтоб их не посадили на ево место. А сказывают, что еще у него остался меньшой брат, – а своих детей у него не было, один сын и тот умер» [54].

С греком Иваном Петровым Феофан писал государю 20 сентября 1638 года, извещая его о насильственной смерти Константинопольского патриарха Кирилла Лукариса. Он так описывает смерть знаменитого константинопольского первосвятителя: «Стараго патриарха Кирилла поклепали и огласили визирю Байрам-паше, будто он изменник. И тот визирь, Байрам-паша, будучи советник веррийскому митрополиту Кириллу (известному врагу Лукариса и претенденту на Константинопольский патриарший престол), донес турскому царю, и турской царь дал им наказную грамоту к каймакану. И как они ту наказную грамоту принесли во Царьгород и взяли потом патриарха стараго и засадили его на беломорской башне. И после того не во многие дни предали его смерти и вкинули его в море, а море его на берег выкинуло. И некие православные христиане, сыскав тело его, похоронили, а бывшаго веррийскаго митрополита Кирилла советники его насильством на патриаршестве посадили. А мы были в те поры в Брусе-городе для дела Святаго Живодавцева Гроба, а Александрийский патриарх Митрофан был в те поры здесь, и он, видя такую его напрасную смерть, тому удивился. И тот бывший веррийский митрополит прислал по нас, чтоб нам с ним вместе служить, и мы не хотели с ним служить, и он учал на нас грозиться нечестивыми агаряны». Затем Феофан переходит к сообщению разных политических вестей. «И в те дни вскоре пришли вести, – пишет он, – что Байрам-паши не стало, а о том нам не ведомо, своею ли смертью или от царя умер. А царь-салтан Мурат ныне воюет пред Богдатом, а сказывают, будто он возмет Богдат, а подлинно не ведомо для того, что ныне зачинаетца война вначале. И еще буди ведомо царствию твоему, что веницейскаго агента в великом береженье держать для того, что ходили 18 каторг барбарейских под веницейскую землю и разорили многия села, а побрали живьем полону 6 тысяч [С. 86] и болыии; и как проведали веницейские каторги малые и большие, и они за ними гонялись до города Авлона, и отбили у них под Авлоном городом полон свой и каторги у них взяли. А из города по них из наряду стреляли и веницейские люди, напротив, по городу стреляли и городовую стену попортили и прочь отъехали. И после, их люди барбарейские, приехав в Царьгород, и били челом на веницейских немец и по их челобитью писали к царю. И как услышал турской царь зело роскручинился о том, что они по городу стреляли и городовую стену порозбили, а каторги побрали, потому что они имели между собою записи от прежних царей в том, буде поймают барбарейских людей за рубежем, и им было вольно их казнить и в полон имати, також и барбарейским людем над веницейскими. А о том нам подлинно проведати невозможно, как турской царь сам приедет и о которых нам вестях писать невозможно, и о тех будет рассказывать наизусть Иван Петров. – И аще произволит ведати царствие твое о Святом Гробе и о Вифлиеме – и Вифлиомом турской царь всем нас пожаловал» [55].