Александр Нечволодов - Сказания о Русской земле. Книга 4

Письма Курбского вызвали, как мы говорили, пространные возражения Иоанна, написанные страстно и горячо; в них он обнаруживает свою обширную образованность и приводит многочисленные выдержки изо всего им прочитанного в жизни: Священного Писания, изречений древних мудрецов и греческой и римской истории с целью доказать основное положение своих поступков, что «нет власти, аще не от Бога»; «Самодержавства нашего начало от Святого Владимира, – писал он, – мы родились на Царстве… а не чужое похитили, потому подобает ли попу и прегордым лукавым рабом владети, Царю же только председанием и царствия честью почтенну быти, властью же ничем же лучше быти раба? Тщюся с усердием людей на истину и на свет наставить, да познают единаго истиннаго Бога, в Троице славимаго и от Бога данного им Государя, а от междоусобных браней и строптиваго жития да отстанут, коими царства растлеваются. Ибо если Царю не повинуются подвластные, то никогда междоусобныя брани не прекратятся…». По поводу измены Курбского, который объяснял ее получением от своих друзей известия, что Иоанн хочет его казнить, государь писал ему: «Зачем ты за тело продал душу? Побоялся смерти по ложному слову своих друзей? От этих бесовских слухов наполнился ты на меня яростью?.. Зла и гонений без причины от меня ты не принял, бед и напастей на тебя я не воздвигал; а какое наказание малое и бывало на тебе, так это за твое преступление: потому что ты согласился с нашими изменниками, а ложных обвинений, измен, в которых ты не виноват, я на тебя не взводил, а которые ты проступки делал, мы по тем твоим винам и наказание чинили».

М. Герасимов Царь Иоанн Грозный

Курбский обвинял Иоанна в том, что он призвал к себе князя Репнина во время пира и заставил надеть шутовскую маску, причем Репнин сорвал ее с лица, растоптал и с гордостью ответил: «Чтобы я, боярин, стал так безумствовать и бесчинствовать», и что будто за это он был убит через несколько дней в церкви во время службы, равно как и князь Юрий Кашин, убитый в ту же ночь на церковной паперти. Иоанн отвечал на указанные обвинения, что люди, выставляемые Курбским столь невинными агнцами, были на самом деле клятвопреступниками и изменниками и заслуженно понесли свое наказание. «В церквах же, яко ты лжешь, этого не было; а было, как сказал выше, что виновные приняли казнь по своим делам».

Курбский в своем послании хвалился также перед Иоанном храбростью, кровью, пролитой за Родину, и говорил, что ради постоянных отлучек по ратным делам мало видел своих родителей и жену, а должен был проводить жизнь в дальних окраинных городах. Иоанн же в своем ответе высмеивает его за это, указывая, что бранная храбрость имеет цену только при соблюдении верности своему государю и Родине: «аще строения в Царстве благая будут… А что ты говоришь: кровь твоя пролилася от иноплеменных за нас и по твоему мнимому безумию вопиет на нас к Богу, то сие надлежит смеху. Если бы это и было так, то ты сотворил бы только должное отечеству; если же бы не сотворил, то не был бы христианин, а варвар; поэтому упрек этот к нам и не относится».

Укоряя Курбского в измене, Иоанн советовал ему брать пример с его же слуги Шибанова: «Как ты не постыдишься раба своего Васьки Шибанова? Он благочестие свое соблюл: перед Царем и перед всем народом, при смертных вратах стоя, ради крестного целования тебя не отвергся, но хвалил тебя и был готов за тебя умереть…».

Наконец, сознавая, что переписка с изменником-подданным есть недостойная для царя слабость, Иоанн упоминает и про это в своем ответе: «Ло сей поры Русские Государи не давали никому отчета в своих действиях и вольны были своих подвластных жаловать и казнить, не судилися с ними ни перед кем; и хотя неприлично говорить о винах их, но выше было сказано».

Ответ Иоанна, изложенный весьма пространно, вызвал новое письмо Курбского, озаглавленное им: «Краткое отвещание князя Андрея Курбского на зело широкую эпистолию (письмо) великого князя Московского». Умышленно не называя государя царем, Курбский начинает свой ответ словами: «Широковещательное и многошумящее твое писание принял и понял, что оно отрыгнуто от неукротимого гнева с ядовитыми словами, что недостойно не только Царя, но и простого убогого воина… воистину яко бы неистовых баб басни…».

Конечно, такое возмутительное отношение к себе со стороны изменника-боярина довело Иоанна до крайнего раздражения, особенно когда он узнал, что Курбский убедил слабого Сигизмунда-Августа действовать решительнее против Москвы, причем сам Курбский во главе 70-тысячной рати предпринял в 1564 году движение к Полоцку, а Девлет-Гирей Крымский, подкупленный поляками, неожиданно напал на Рязань, в которой не было ни одного воина. Оба нападения окончились неудачей: Курбский во главе с литовцами был с позором отражен от Полоцка, после чего ограничил свои подвиги разорением сел и монастырей; Девлет же Гирей был разбит под Рязанью доблестным воеводой боярином Алексеем Басмановым с сыном Феодором, которые вместе с епископом Филофеем одушевили жителей редким мужеством и отразили все приступы татар с огромным уроном.

Крайнее недовольство государя против Курбского перенеслось на всех сторонников последнего, то есть на всех бояр, думавших совершенно одинаково с ним о своих правах и отношениях к престолу.

Ф. Солнцев. Вид фасада дворца в селе Коломенском с восточной стороны

В это тяжелое для Иоанна время не было уже никого из прежних близких ему лиц, кто бы мог смягчить его раздражение своим умиротворяющим влиянием: последний человек, которому государь безусловно верил, великий старец митрополит Макарий, преставился в декабре 1563 года, а несколько месяцев спустя сошел в могилу и слабоумный брат Иоанна Юрий, не оставя после себя потомства.

Царя и царицу Марию Темрюковну окружали теперь уже совершенно новые люди и советники; это были, по словам англичанина Горсея, его «доверенные капитаны», по большей части незнатного происхождения, выдвинувшиеся своими воинскими подвигами и щедро награжденные Иоанном; по-видимому, они были ему всецело преданы и вполне разделяли его ненависть к боярству.

3 декабря 1564 года государь совершенно неожиданно выехал из Москвы, причем выезд этот не был похож на обыкновенные: он как бы навсегда покидал столицу, взяв с собой все свои иконы и драгоценности и приказав также людям своего двора выезжать с семьями и имуществом. Иоанн остановился в селе Коломенском, затем побыл в Троице-Сергиевой лавре, наконец прибыл в глухую Александровскую слободу (ныне город Александров Владимирской губернии). Вся Москва во главе с новым митрополитом Афанасием и боярами была в полном недоумении относительно столь неожиданного и необычного царского отъезда.