Андрей Низовский - Сокровища конкистадоров

Итак, в январе 1514 года Бальбоа с триумфом возвратился в Антигуа – не потеряв в походе ни одного солдата и доставив с собой огромный груз жемчуга, хлопковых тканей и 40 тысяч песо золотом. Отправив в Испанию положенные по закону двадцать процентов добычи – «королевскую пятину» – и присовокупив к ней 250 фунтов самого лучшего жемчуга – подарок королю, он разделил остальное между всеми участниками экспедиции, не забыв и тех, кто оставался в Антигуа. Часть добычи была отложена для нужд колонии.

Отважный конкистадор уже обладал вполне адекватным знанием топографии, населения и ресурсов восточной части Панамского перешейка и горел желанием применить эти знания на практике. Бальбоа рассчитывал вернуться на берега Южного моря, построить в заливе Сан-Мигель несколько каравелл и отправиться на поиски «золотой страны» Биру. Однако его планам не суждено было осуществиться.

Успехи Бальбоа были, по существу, первыми реальными успехами испанцев в Новом Свете, что не могло не возбудить зависть недоброжелателей. Сельскохозяйственная колонизация Эспаньолы и разработка ее жалких по масштабам золотых месторождений (к тому же почти мгновенно иссякших) не шли ни в какое сравнение с сокровищами, регулярно отправлявшимися Бальбоа с берегов Тьерра Фирме. Недруги Бальбоа активно плели интриги при королевском дворе. Их результатом явилось назначение нового губернатора Золотой Кастилии. Им стал 65-летний полковник Педро Ариас Давила, известный также под именем Педрариас – жестокий, склочный, мстительный и подозрительный старик, опытный солдат, сражавшийся с маврами в Гранаде в 1490-х годах и в Северной Африке в 1508–1511 годах Говорили, что своему назначению в Новый Свет он был обязан протекции епископа города Бургоса, имевшего большое влияние при дворе, в то время как многие вельможи возражали против этого: их смущали преклонный возраст кандидата (впрочем, как оказалось, напрасно – Педрариас дожил до 91 года), его сомнительный моральный облик и слабые интеллектуальные способности. Но по тем или иным причинам король все же остановил свой выбор именно на нем.

Индейское золотое украшение

Педрариас прибыл в Антигуа 30 июня 1514 года на 19 судах во главе огромного отряда числом около 2000 тысяч человек – в большинстве своем опытных, прекрасно экипированных солдат. По указу короля город Антигуа получил официальный статус столицы Золотой Кастилии, а монах Хуан Кеведо стал первым епископом области. Все это ясно указывало на то, что усилия Бальбоа и его предшественников не пропали даром: испанская корона правильно оценила роль Тьерра Фирме в деле дальнейшей колонизации Нового Света.

Новые поселенцы Антигуа – а их было больше, чем старожилов, – принесли в жизнь колонии новые веяния. Пока испанцев было мало, они старались обходиться с индейцами по возможности мирно, чтобы не восстановить против себя окрестное население. Вновь прибывшие, среди которых было немало ветеранов многочисленных войн с маврами, вели себя гораздо более бесцеремонно. Собственно, и сам тип испанского конкистадора – профессионального солдата (от conquista – «завоевание»), отважного и стойкого в бою, предприимчивого, инициативного, выносливого в походах, приученного действовать на свой страх и риск и жить за счет военной добычи, – выработался в эпоху многовековой борьбы с маврами (реконкисты). Наслушавшись рассказов старых колонистов, воочию увидев сокровища Нового Света, новички алчно рвались к добыче, немилосердно грабя индейские селения. Бальбоа писал королю, что его люди в одночасье превратились «из ягнят в лютых волков». Кровопролитные стычки с индейцами – результат которых, как правило, был заранее известен – происходили все чаще и чаще.

В руководстве колонии тоже назревал конфликт. Едва прибыв в Антигуа, Педрариас немедленно начал против Бальбоа тайное следствие. В то же время он сохранял любезность в отношениях с удачливым конкистадором и даже именем короля поручил Бальбоа продолжать открытия в Южном море, выделив ему для этого крупный отряд и дав разрешение построить корабли в Панамском заливе. Впрочем, оказалось, что технически это невозможно, и корабли для Тихого океана пришлось строить на карибском побережье, а потом волоком перетаскивать их через Панамский перешеек – задача фантастической сложности! В целом вся экспедиция оказалась плохо спланированной и снаряженной, но Бальбоа не видел препятствий – перед ним была только цель. Король дал ему высокий титул адмирала Южного моря и потребовал проложить «самым коротким и наименее трудным путем» дорогу от Антигуа к заливу Сан-Мигель, где предстояло основать новое поселение, – открытие островов Жемчуга со всей остротой поставило вопрос о постоянном присутствии испанцев на побережье Тихого океана.

В августе 1517 года Бальбоа приступил к постройке кораблей и дороги через Панамский перешеек. В его распоряжении имелось около двух сотен испанцев, тридцать негров-рабов (испанцы только-только начали завозить их из Африки) и множество согнанных со всех сторон индейцев – главным образом из области Карета. Работа по заготовке деревьев, постройке судов и их транспортировке к месту назначения заняла несколько месяцев и оказалась необычайно изнурительной. Более двух тысяч индейцев погибло от непосильных тягот. Однако в итоге Бальбоа удалось совершить невероятное, и первые испанские суда были спущены на воды Панамского залива.

Казалось, что судьба всегда была благосклонна к удачливому конкистадору. Однако, как это часто бывает, именно час его триумфа стал его последним часом. Уже несколько лет губернатор Педрариас и его приспешник, лиценциат права Гаспар Эспиноса, плели вокруг Бальбоа сеть истинных и ложных доказательств его преступлений. Педрариасу были хорошо известны честолюбивые планы Бальбоа, и это знание возбуждало в нем ревность, ненависть и желание быстрее покончить с гораздо более молодым и успешным конкурентом. Из Панамского залива Бальбоа во главе своего флота замышлял отправиться на поиски золотой страны Биру, и в случае успеха – а он казался более чем вероятным – акции Педрариаса упали бы до нуля, а Бальбоа стал бы некоронованным королем Нового Света. Губернатор решил, что медлить более нельзя тем более что Хуан Кеведо, епископ Золотой Кастилии и близкий друг Бальбоа, как раз уехал в Испанию, и заступиться за адмирала Южного моря было некому.

Арестовать Бальбоа было поручено лейтенанту Франсиско Писарро – талантливому, но абсолютному беспринципному соратнику адмирала. Суд вылился в настоящий фарс. Бальбоа был обвинен в государственной измене, приговорен к смерти и в том же 1517 году поспешно казнен в Дарьене. Так на 42-м году под топором палача оборвалась жизнь одного из наиболее выдающихся покорителей Нового Света. Открытие европейцами Перу задержалось на целых пятнадцать лет.