Лев Колодный - Никитский бульвар

Идеологи Пролеткульта, старые большевики, интеллектуалы, стремились в «государстве рабочих и крестьян» утвердить «пролетарскую культуру». Один из них, сын учителя Александр Богданов, врач, философ, экономист, автор утопических романов, ведал в 1905 году, будучи членом ЦК партии, боевой организацией большевиков. Ее дела и сейчас нераскрытая до конца тайна. Уйдя из политики, разойдясь во взглядах с Лениным, Богданов основал в советской Москве первый в мире институт переливания крови, существующий поныне. Поставил на себе 11 экспериментов. На двенадцатом – погиб в 1926 году как герой науки.

Другой руководитель Пролеткульта, сын учителя, поэт, философ Алексей Гастев, занимался в Московском учительском институте и Высшей школе социальных наук в Париже. Основал в советской Москве первый в мире институт труда, здравствующий в наши дни. Расстрелян в 1938 году как «враг народа». Оба идеолога Пролеткульта сочиняли стихи. Пролетарскую прозу и поэзию Богданова и Гастева забыли, научные труды и в ХХI веке чтят.

Ничего пролетарского у родившегося в Риге сына инженера-немца и русской купчихи Сергея Эйзенштейна ни в биографии, ни искусстве нет. Рвавшиеся к сцене бедняки, одни по рождению, другие обездоленные революцией, шли к нему в ученики: Иван Пырьев, Георгий Александров, творцы чудных музыкальных кинокомедий, Михаил Штраух, в числе первых сыгравший Ленина, все они – будущие лауреаты Сталинских премий, народные артисты СССР.

Шестьдесят часов в неделю ученики (рабочая неделя во Франции – 35 часов) до изнеможения овладевали «биомеханикой», занимались по системе Мейерхольда техникой игры. Ей способствовали бокс, фехтование, балет, танцы, акробатика, жонглирование, пение, декламация. И теория всех видов творчества. Усвоенная техника позволила Александрову поставить сцену «Драки музыкантов» в фильме «Веселые ребята».

Александр Ханов попал в труппу Сергея Эйзенштейна, где царила, согласно трудовой книжке, «дочь рабочего из Могилева» с незаконченным средним образованием «Клеопатра Пролеткульта» Вера Янукова. Потрясающей красоты актриса владела сердцами многих, включая влюбленного главного режиссера. В его спектакле она карабкалась на цирковой шест высотой 8 метров. Его держал другой актер, проносивший Веру по проходу зала до балкона, куда она переходила и посылала привет восторженным зрителям. «В это время, – вспоминал Эйзенштейн, – оба мы с Александровым были влюблены в Янукову… оба боялись за нее. (Риск упасть и расшибиться в пух и прах действительно был громадным)». Пока Вера парила в зале, «Эйзен», как называли режиссера актеры, «блуждал, нервничая, по подвалам, не будучи в состоянии глядеть на номер». Подруга Януковой, актриса Юдифь Глизер, в книге «Эйзенштейн и женщины» считает, что Вера была «трепетной, может быть по-настоящему первой любовью» режиссера. После того как любовный роман оборвался, Эйзенштейн «не хотел никого видеть», «стонал и метался по полу».

С.М. Эйзенштейн

Когда театр Пролеткульта партия закрыла, актрису пригласил на главные роли другой ее поклонник, режиссер и актер Алексей Дикий, будущий Сталинский лауреат и народный артист СССР. С ним она сыграла героиню в фильме «Восстание рыбаков». Его поставил германский режиссер коммунист Эрвин Пискатор. Потомок профессора теологии после лекций в университете грезил, как многие европейцы тогда, о пролетарской революции. В его авангардных спектаклях, «документальных драмах», загоралась на сцене красная звезда, на экране перед матросами выступал Ленин. Очарованные Гитлером немцы охладели к драмам, окрашенным в красный цвет. Режиссер эмигрировал в «столицу мирового пролетариата», где прожил несколько лет. Вера влюбилась в него и страдала, когда полный радужных планов Эрвин, председатель Международного объединения рабочих самодеятельных театров, пообещав ей и правительству СССР вернуться из Парижа через 2–3 недели, навсегда остался на Западе.

«Вообще в ней было то, что называется: «Поди сюда!» – писала игравшая с Верой на одной сцене Юдифь. В числе тех, кого покорила ее подруга, она называет Николая Охлопкова. Этот режиссер взял Янукову на главные роли в свой Реалистический театр. На главную роль Анюты в «Веселых ребятах» хотел пригласить Георгий Александров, но прославил в этой роли Любовь Орлову, ставшую его женой.

Ютилась прима на квадратных метрах Никитского бульвара. Помог ей «улучить жилищные условия» другой поклонник – покоритель Северного полюса Герой Советского Союза Михаил Водопьянов. Вера играла героиню в пьесе, поставленной по книге летчика. Умерла красавица молодой, не успев получить государственных наград. Их удостоился ее партнер Александр Ханов. В кино за роль Кузьмы Минина он получил Сталинскую премию. Две другие медали лауреата Сталинской премии увенчали его за роли в театре Николая Охлопкова, которому актер не изменил до конца жизни. Умер в старости в своей постели.

В.Д. Янукова – «Клеопатра Пролеткульта»

Такую возможность советская власть дала не всем. Нет в центре старой Москвы ни одной улицы, ни одного большого дома, куда опричники Сталина не приезжали бы ночью с ордерами на обыск и арест. «Соловьиный дом» не стал исключением из жуткого правила. В списках погибших числится 63 фамилии жителей 25 владений Никитского бульвара. Не считая тех, кто мучился и умирал в лагерях.

Взяли в числе первых профессора Дмитрия Ершова, крупнейшего ученого в области геодезии. Занимал он две командные должности – одну на службе гражданской в Московском геодезическом институте, другую – в Военно-топографическом управлении Красной армии. Это самый высокопоставленный жилец дома. Три других – ничем особенным себя не проявили. Один работал в цехе очистки воды Рублевской насосной станции, другой на вагоноремонтном заводе, третий – в производственном отделе фабрики «Совкино». Их накрыл девятый вал казней, павших на 1937–1938 годы. Тогда, как стало известно на июньском Пленуме ЦК КПСС 1957 года, в СССР расстреляли 681 692 человека! «Масштабы государственного террора, – пишут историки, – в годы “великой чистки” не имеют аналога в человеческой истории».

Где вершились чудовищные казни? До последних дней СССР упорно скрывались адреса «специальных объектов» НКВД, где приводились в исполнение смертные приговоры. Они не упоминались ни в предписаниях расстрельным командам, ни в протоколах допросов, которым подвергли после смерти Сталина уцелевших карателей. Но они ведь были! Честь открытия тайны принадлежит журналисту, начавшему поиск «специальных объектов» раньше всех. «Пепел Клааса» стучал в сердце Александра Мильчакова, сына репрессированного генерального секретаря ЦК ВЛКСМ. Отец принес новорожденного в квартиру «Дома на набережной» в марте 1931 года. Сын от соседей, кто не попал в мясорубку, и отца, вернувшегося с Колымы, узнал то, о чем Юрий Трифонов написал в романе «Дом на набережной и о чем не написал. Соседу, начальнику Московского управления НКВД Реденсу, родственнику Сталина, доставляли на дом в обеденный перерыв смертные приговоры. Он, не теряя аппетит, их подписывал каждодневно, пока сам не попал в проскрипционные списки.