Зарема Ибрагимова - Царское прошлое чеченцев. Власть и общество

Многоаспектная постановка проблемы, анализ сущности и специфика кавказской политики России во втор. пол. XIX века, позволяет сугубо с научной точки зрения сделать объективные обобщения и выводы о взаимоотношениях чеченцев с крупнейшей мировой державой, в состав которой они вошли 7. Это дает возможность создать реальную и объективную картину в намеченных хронологических и методологических рамках научного исследования.

1Шарапов В.В. Межэтнические противоречия и проблема толерантности в межнациональных отношениях: Монография. – Самара,2005. – С.5.

2Любичанковский С.В. Структурно-функциональный подход к истории местного управления Российской империи (1907–1917 гг.).

– Оренбург,2005. – С.6.

3Адаптация – взаимодействие социальной группы или личности со средой, включающее усвоение норм и ценностей этой среды в процессе социализации. Словарь современных понятий и терминов. – М.,2002. – С.12. Адаптироваться – приспосабливаться к изменяющимся внешним условиям. Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. – М.,1998. – С.35.

4Блиева З.М. Российский бюрократический аппарат и народы Центрального Кавказа в конце XVIII – 80-е годы XIX века. Дис… докт. ист. наук. – Владикавказ,2004. – С.3.

5Дзамихов К.Ф. Адыги в политике России на Кавказе (1550-е начало 1770-х гг.). Автореф. дис…канд. ист. наук. – Нальчик,2001. – С.3.

6Сухов И. Для душевного спокойствия // Время новостей. – М.,2007. – С.4.

7Омаров А.И. Политика России на Северо – Восточном Кавказе в XIX – начале XX века. Дис. докт. ист. наук. – Махачкала,2004. – С.14.

Кризисные явления в сфере межнациональных отношений различных регионов Российской Федерации показали, что наименее изученным нашими учёными оказался региональный аспект межнационального вопроса 1. Глобальная теория единой истории российской Евразии не представляет возможным увидеть своеобразные черты прошлого ряда регионов Российской Федерации. Это в первую очередь относится к Северному Кавказу. Традиционная история нашего региона была представлена как эпизоды в историях местных горских и степных народов, Турции и Ирана, а также как эпопея славянских народов на северокавказской земле. Такое представление рождалось идеей о «закономерном» движении на юг и расширении Российского государства, что уже не соответствует современной важности и актуальному характеру изучения структурных и социокультурных процессов в регионе. Последние десятилетия стали для академического сообщества временем, когда все явственнее стало ощущаться разрушение модернистского сознания, а вместе с ним проявление неприятия глобальных объяснительных схем. Происходит отказ от самого главного в историзме – представления о «заданности» истории как постепенном, неуклонном поступательном движении от низших форм – к высшим.

В настоящее время нас интересует социокультурная история региона в разнообразии и единстве его составляющих, его собственная идентичность и включенность в общероссийский и шире, в мировой исторический процесс. В качестве объекта изучения выступают зоны культурного обмена и контактов между коренными жителями Северного Кавказа и пришлым населением. Характер ландшафта, культурные, хозяйственные и социально-психологические особенности народов Кавказа, предшествующий опыт взаимодействия с русскими и казаками превратили регион не в границу, разделяющую воюющие армии, а в территорию контакта, взаимопроникновения культур и формирования полиэтничного общества. К XIX в. этот процесс, благодаря государственной экспансии, перерос в жестокое противостояние, но даже в период наиболее активных военных действий взаимодействие носило разнообразный характер. В процессе контакта создавались новые социокультурные формы, и одновременно две общности укрепляли и развивали прежние социальные и культурные модели выживания.

Взаимодействие было многосторонним и многофакторным, поскольку происходило (как явно, так и скрыто, неосознанно) в различных сферах, принимало самые разные формы. Как любое социальное явление, взаимодействие происходило на макро – (национальном, государственном) и на микро – (личном, бытовом) уровнях. Все разнообразие взаимоотношений можно условно разделить на три группы: военно – политические, торгово-экономические и духовно-культурные. Формами контактов различных слоев населения становились и ассимиляция, и аккультурация, и кооперация, и этнокультурный изоляционизм. В качестве основных ресурсов выступали демографический потенциал и контроль над пространством 2. В области культурной истории становятся приоритетными исследованиями региональные истории с многослойными контактными зонами. Исследовательское поле истории пограничных областей – своего рода лаборатория для мультикультурализма. Следует заметить, что в американской историографии можно встретить концепт «пограничная область», примененный к Кавказскому региону 3. В современных условиях изучение северокавказского региона в рамках междисциплинарных исследований пограничных областей представляется чрезвычайно актуальным. Историки обязаны выявлять не столько типичные, сколько индивидуальные и уникальные черты, своеобразие исторических феноменов кавказских обществ. Сам же разговор о границах важен, в первую очередь, чтобы понимать, как эти границы естественные и мнимые, реальные и воображаемые осмысливались на психологическом уровне полиэтничного населения. Отрадно отметить, что современная отечественная гуманитаристика все чаще обращает внимание на феномен «культуры многообразия» 4.

Представляется важным исследовать не столько межнациональные конфликты, сколько опыт совместного проживания, хозяйствования, природопользования. Поэтому исследовательское поле истории пограничных областей Северного Кавказа – своего рода лаборатория для мультикультурализма. Здесь проживают отличные от других регионов страны социокультурные сообщества, скомбинированные из черт горских, степных, земледельческих и индустриальных этносов и полиэтнических групп мусульман, христиан, буддистов и пр. Колонизационные процессы восточноевропейских этносов, искусственная политика русификации и т. п. только ускоряли старый конфликт между Севером и Югом и не привели, за редким исключением, к смешению коренных и пришлых народов, а локализовали их в этнические и социокультурные миры, в зону северокавказских пограничных областей.

Отношение к истории конфликтов между народами, к Кавказской войне до сих пор очень неоднозначно. Если следовать логике некоторых кавказоведов конца XX – начала XXI в., то получается, что Россия, исходя из своих геополитических интересов, преследовала, прежде всего, миротворческие и гуманитарные цели на Кавказе. Все время, подчеркивая геополитические аспекты происхождения Кавказской войны, эти авторы как бы снимают с России нравственную ответственность за кровопролитие. Они рассуждают следующим образом: «Этими войнами отстаивалась собственная государственность, национальное достоинство, раздвигались и защищались родные пределы… Славные «кавказские» страницы ратной летописи Российского государства не подлежат забвению, сомнениям или ревизии…». И не единого слова сожаления о десятках тысяч горцев, погибших в ходе этих войн. Видно они размышляют по принципу «лес рубят, щепки летят» и «война все спишет». По мнению видного кавказоведа Ш.А. Гапурова, по своей сути политика России на Кавказе в XIX веке была колониальной, но отличалась от «классической» колониальной практики западноевропейских держав 5.