Модест Богданович - История войны 1814 года во Франции

Наполеон пригласил к себе ужинать генерала Олсуфьева, но как Олсуфьев с большим лишь трудом объяснялся по-французски, то Наполеон послал за Полторацким и в присутствии маршала Бертье, Нея, Мармона и министра иностранных дел Маре спросил у него:

– Сколько вас сегодня было в деле?

– 3 690 человек с 24 орудиями, —отвечал Полторацкий.

– Вздор! Не может быть! В вашем корпусе было по крайней мере 18 000 человек.

– Русский офицер не станет говорить вздора: слова мои – настоящая истина. Впрочем, вы можете спросить о том других пленных.

– Если это правда, то, по чести, одни русские умеют так жестоко драться. Я прозакладывал бы голову, что вас было по меньшей мере 18 000.

– Однако же мы разбиты, и я в плену.

– Это ничего не значит. У вашего императора в плену до пятидесяти лучших моих генералов, которые вам ни в чем не уступят. Хотя в победе моей нет большой чести, потому что войска мои дрались с вами целый день, однако же последствия дела для меня важны: сегодня я разбил вас, завтра уничтожу Сакена, в четверг авангард Витгенштейна, в пятницу нанесу Блюхеру такой удар, от которого ему не опомниться, а потом на Висле предпишу мир императору Александру.

– Дело довольно трудное, – возразил Полторацкий.

Затем Наполеон завел разговор о войне 1812 года и сознался, что Кутузов обманул его своим фланговым маршем. Но когда дошла речь до пожара Москвы, то он, рассердясь не на шутку, сказал:

– Сжечь столицу – варварская мысль, пятно для вашей нации. Я брал Берлин, Мадрид, Вену, и нигде этого не случалось.

– Русские не раскаиваются, а восхищаются последствиями своих дел.

Наполеон, топнув ногой, приказал пленному выйти вон, но вслед за тем опять

потребовал к себе, осыпал похвалами и вдруг спросил:

– В каком числе русская гвардия? Как сильна ваша армия? Где ваш государь? Где генерал… и проч.

На все такие вопросы Полторацкий отвечал: «Не знаю».

– Я хотел бы иметь удовольствие побеседовать с вами, но ваш ответ «не знаю» меня останавливает.

Полторацкий объяснил, что расположение армии есть тайна, которую не позволяют ему нарушать присяга государю и долг отечеству.

Наполеон, снова потеряв терпение, вторично выслал пленного из комнаты и приказал отправить его в Париж и иметь за ним особенное наблюдение 13.

За ужином, на котором кроме Олсуфьева были Бертье, Ней и Мармон, Наполеон, обрадованный одержанной победой, сказал:

– От чего зависит судьба государств! Если завтра мы будем иметь такой же успех над Сакеном, то неприятель уйдет за Рейн скорее, нежели пришел сюда, и я буду опять на Висле.

Заметя, однако же, что такие порывы не находили сочувствия в его сподвижниках, Наполеон прибавил:

– И я помирюсь на том, чтобы Франция сохранила свои естественные границы 14.

Еще до окончания дела при Шампобере Наполеон послал несколько офицеров генерального штаба в Мо, к маршалу Макдональду, с извещением об одержанной победе и с приказанием наступать против преследовавших его союзных войск. В сумерки главная квартира французской армии расположилась в Шампобере. Гвардия с частью дивизии Рикара встала биваками на поле сражения; дивизии Лагранжа с кавалерией Бордесуля и Думерка – близ Этожа, а Нансути с двумя гвардейскими кавалерийскими полками (dragons et lanciers de la garde) и с одной бригадой дивизии Рикара двинулся к Монмиралю и прогнал казачью партию, занимавшую сей город. На следующий день, 30 января (11 февраля), Наполеон оставил Мармона с дивизией Лагранжа и с кавалерией Груши (в составе корпуса Бордесуля и дивизии Думерка), всего до 3 000 человек пехоты и 2 000 человек кавалерии, у Этожа для наблюдения за войсками Блюхера, стоявшего близ Вертю, а сам с остальными полками гвардейской кавалерии, гвардейской пехотой и одной бригадой дивизии Рикара выступил в 5 часов утра к Монмиралю, где вместе с высланными туда прежде войсками Нансути предполагал собрать более 15 000 человек пехоты и 5 000 кавалерии 15.

Фельдмаршал Блюхер, подъезжая в сумерки 29 января (10 февраля) к Фер-Шам-пенуазу, получил посланное к нему Олсуфьевым в первом часу пополудни донесение о нападении на его отряд неприятеля в превосходных силах; вслед за тем пришли известия о поражении русских войск при Шампобере. Главнокомандующий тотчас послал генерала графа Витта в главную квартиру князя Шварценберга с поручением узнать достоверно, что происходило на пространстве между Марной и Обе, а между тем, опасаясь быть атакованным со стороны Сезанна, перевел в следующую ночь корпусы Клейста и Капцевича к Бержеру. Туда же собрались по частям остатки корпуса Олсуфьева 16.

Как в числе 14 000 человек, находившихся у Бержера [42] По свидетельству Мюффлинга (Aus meinem Leben. Zw. Aufl. 107), около 3 000 человек клейстова корпуса оставались еще далеко назади. Из числа же войск генерала Капцевича тогда прибыла одна лишь 8-я дивизия князя Урусова, а 22-я дивизия генерал-майора Турчанинова находилась еще на марше. , было не более 500 кавалеристов, а местность между Бержером и Шалоном представляет обширную равнину, где Наполеон мог с большой выгодой ввести в дело свою многочисленную кавалерию, то Блюхер предполагал в случае нападения на него главных сил французской армии отступать к Эперне вдоль возвышений, покрытых виноградниками и садами. Неприятель ограничился занятием Этожа и не пошел далее, из чего обнаружилось, что Наполеон обратился к Монмиралю. В стороне этого города 30 января (11 февраля) в продолжение нескольких часов раздавалась сильная канонада; но Блюхер, находясь в 40 верстах от места сражения и не имея при себе достаточно кавалерии, был принужден оставаться в бездействии 17.

В тот самый день, когда происходило дело при Шампобере, 29 января (10 февраля), корпус Сакена занял Ла-Ферте-су-Жуар. Авангард его под начальством генерал-адъютанта Васильчикова, опрокинув вышедшего из города неприятеля, захватил три орудия и преследовал французов до Трильпора, где остановился у взорванного ими каменного моста; часть авангарда дошла до города Мо. Ночью генерал Сакен, получив повеление Блюхера идти к Монмиралю и вместе с Йорком проложить себе путь к Вертю, на соединение с корпусами Клейста и Капцевича, немедленно выступил по указанному направлению и приказал разрушить только лишь тогда возобновленный мост у Ла-Ферте-су-Жуар, чтобы Макдональд не мог преследовать его 18. Напротив того, Йорк, узнав достоверно в ночи на 11 февраля о движении Наполеона к Сезанну и намереваясь, на основании данного ему разрешения, уклониться от встречи с сильнейшим неприятелем, предложил Сакену отступить за Марну и предполагал для соединения с ним перейти к Ла-Ферте, но, получив от него приглашение «двинуться влево к Монмиралю» и вторичное предписание Блюхера идти от Шато-Тиери чрез Вифор к Монмиралю, отправился в Шато-Тиери, расположил свои войска на тесных квартирах между Ножан л’Арто и Вифором и послал небольшой отряд к Эперне для охранения моста на случай отступления туда войск, находившихся под непосредственным начальством Блюхера. Заметить должно, что дорога из Шато-Тиери в Монмираль на протяжении около 25 верст не была шоссейной, как тогда полагали союзники на основании Кассиниевской карты. До Вифора (Viffort) она была вымощена камнем, но испорчена, а далее до Монмираля, совершенно не удобна для движения артиллерии. Генерал Йорк по прибытии в Вифор 30 января (11 февраля), около 10 часов утра, узнал, что казаки, занимавшие Монмираль, были в ночи оттуда вытеснены неприятелем, что авангард Юргаса встретил французов у Фонтенеля, на половине дороги от Вифора до Монмираля, и что Сакен, снова разрушив возобновленный им мост у Ла-Ферте, перешел в Вье-Мезон : таким образом, для отступления обоих союзных корпусов оставался только лишь весьма неудобный путь на Вифор к Шато-Тиери. Генерал Йорк, желая избежать движения к Монмиралю, приказал сказать Сакену, что по причине дурных дорог прусский корпус придет поздно и, вероятно, без артиллерии; в ответ на это извещение Сакен сказал: «Русские войска достаточно снабжены артиллерией». Наконец, Йорк, решась идти в помощь Сакену, но предвидя необходимость отступления на Шато-Тиери, принял меры для охранения этого пункта. Опасаясь, чтобы Макдональд, возвратясь от Мо, либо другие неприятельские войска, прибыв из Суассона, не преградили союзникам пути за Марну, Йорк тотчас послал от Вифора к Шато-Тиери 8-ю бригаду принца Вильгельма, а также все 12-фунтовые батареи, которые не могли следовать далее за войсками; сам же он с бригадами Пирха и Горна двинулся к Фонтенелю и подошел к этому селению с войсками Пирха и 12 орудиями в три с половиной часа пополудни, когда бой под Монмиралем уже был в полном разгаре и когда, вместо содействия русским в нападении на неприятельскую армию, Йорку не оставалось ничего более, как прикрыть отступление расстроенных сакеновых войск 19.