Дмитрий Бутурлин - История Смутного времени в России в начале XVII века

Так как пятница прошла спокойно, то сами недоверчивые поляки начали думать, что волнение народное утихло, и в сем предположении они беззаботно предались сну. Но в сие самое время мятеж готовился разразиться. Князь Шуйский с товарищами, видя, что народное стремление опереживает принимаемые ими меры, почли неуместным дальнейшее отлагательство и решились приступить немедленно к исполнению своего предприятия. Хотя расстрига сидел еще на московском престоле, но все русское уже беспрекословно повиновалось им одним. По повелению их восемнадцатитысячное войско, стоявшее в семи верстах за городом и долженствовавшее следовать к Ельцу, ночью с шестнадцатого на семнадцатое введено было в столицу разными воротами. В ту же ночь все двенадцать городских ворот были заняты посланными от бояр дружинами, которые не пропускали никого в столицу, ни из оной. Так как самые приближенные придворные принимали участие в заговоре, то немецкие телохранители, из коих всегда по сто человек находилось во дворце, получили от них приказание именем самозванца, иные в пятницу вечером, а другие в субботу рано поутру, разойтись по домам, так что всего осталось на страже при дворце только тридцать алебардщиков. Московские обыватели провели всю ночь в ожидании набата; они, по сделанной им повестке, с первым звоном колокола должны были стекаться на Красную площадь 281.

В субботу, около четырех часов утра, ударили в колокол, сперва у Ильи Пророка близ Гостиного двора, и тотчас же набат раздался по всему городу. Со всех концов тысячи людей с ружьями, саблями, топорами и рогатинами стремились к Красной площади, где сидели уже на конях бояре и дворяне числом до двухсот в полном вооружении. На тревогу выбежали из домов своих и те из москвитян, которые неизвестны были о заговоре; им говорили, что литва бьет вельмож русских, и они спешили за прочими, на помощь знатным единокровным своим 282.

Начальник заговора, князь Василий Иванович Шуйский, видя, что Москва дружно восстает за Русь, не дождавшись, чтобы вся чернь собралась на площади, предложил дворянам немедленно напасть на дворец, дабы не дать времени самозванцу опомниться и, может быть, скрыться. Все согласились, что благоразумие требовало не мешкать. Шуйский, с крестом в одной руке и с мечом в другой, въехал в Кремль чрез Спасские ворота в сопровождении заговорщиков. Подъехав к Успенскому собору, он слез с коня, приложился к иконе Владимирской Богоматери и, обращаясь к толпившемуся уже перед собором народу, воскликнул: «Во имя Божие идите на злого еретика!» Все хлынуло ко дворцу 283.

Лжедимитрий, нимало не предвидя готовящейся для него беды, всю ночь провел в пировании и с рассветом вышел освежиться на крыльцо. Услышав набат, он спросил, для чего звонят 284. «Пожар», – отвечали ему 285, и он, не подозревая ничего, спокойно воротился в чертоги свои. Но вскоре грозный вопль приближающихся бунтовщиков снова встревожил его. Он выслал ночевавшего во дворце Басманова узнать, что происходит. Басманов уже нашел весь двор наполненным вооруженными людьми, которые на вопрос его, чего хотят и что за звон, отвечали ему ругательными словами и требовали, чтобы он им выдал самозванца. Тогда Басманов кинулся назад и приказал алебардщикам не впускать никого во дворец, поспешил к расстриге и сказал ему: «Мятеж! Я умру, а ты спасайся!» 286. В самом деле, Лжедимитрий одним бегством мог избавиться от угрожающей ему опасности. При нем находилось только тридцать алебардщиков и несколько польских слуг и музыкантов, и, следственно, не было достаточных средств для обороны. Алебардщики, видя свое малолюдство, так оробели, что даже допустили, чтобы один из дворян, бывших в числе заговорщиков, пробрался между ними и вбежал в покой, где находился Лжедимитрий с Басмановым 287. Увидев самозванца, дворянин закричал: «Ну, безвременный царь! Проспался ли ты? Зачем не выходишь к народу и не даешь ему ответа?» Но дерзновенный сей поступок имел пагубные следствия для пылкого дворянина; озлобленный Басманов схватил висевшую на стене саблю и рассек ему голову. Сам Лжедимитрий, не отложивший еще своего самонадеяния, не терял надежды присутствием своим укротить мятеж. Вбежав в переднюю, где стояли алебардщики, он выхватил меч у курляндца Шварцгофа, вышел в сени и, грозя мечом народу, кричал: «Я вам не Борис!» Но, встреченный выстрелами, он спешил удалиться во внутренние покои. Мужественный Басманов сдержал данное им самозванцу слово – жертвовать собой для его спасения. Оставшись в сенях, он стал уговаривать бояр, чтобы помнили свою присягу и удержали народ от своевольства. В ответ ему избавленный им от ссылки думный дворянин Татищев зарезал его ножом, и труп его был боярами сброшен с крыльца. Таким образом, необыкновенный муж сей, прежде изменивший законному государю своему, не отказался запечатлеть собственной кровью верность свою тому, кого сам в дружеских беседах признавал за самозванца. Сие объясняется только тем, что главнейшая страсть его была честолюбие, к удовлетворению коего гибель царя Феодора Годунова открывала ему путь, как, напротив того, с падением Лжедимитрия исчезала для него всякая надежда сохранить свое могущество.

По смерти Басманова ничто уже не удерживало буйные толпы; немцы-алебардщики, нимало не расположенные последовать его великодушному примеру, положили оружие, и народ не только разломал двери, но даже вырубил несколько бревен в стене и наводнил дворец. Лжедимитрий с досады рвал на себе волосы и побежал объявить Марине о бунте, а потом поспешил через ее покои пробраться в каменный дворец, но и тут, не надеясь найти возможности укрыться, он выскочил из окна на подмостки, устроенные для свадебного празднества 288. С одних подмостков он хотел перепрыгнуть на другие, но оступился, упал с пятнадцатисаженной высоты на житный двор и вывихнул себе ногу.

Марина, едва пробудившаяся от сна, была не одета; наскоро надев юбку, она в беспамятстве сбежала вниз под своды, но, не находя там безопасности, воротилась наверх 289. Среди общего замешательства и при помощи ее слишком простого наряда ее не узнали и столкнули с лестницы. Однако она добралась до своего покоя и там осталась с женской свитой своей. Вскоре люди, преследовавшие расстригу из комнаты в комнату, стали ломиться и в покой, где находилась Марина. Камердинер ее Осмульский, желая остановить их, упорно защищался в дверях. Многие полученные им раны не поколебали его решимости, и он продолжал отстаивать дверь до тех пор, пока ружейный выстрел не положил его на месте 290. Стреляя в него, русские случайно ранили смертельно находящуюся в комнате старую панну Хмелевскую. Москвичи бросились грабить Марину и бывших при ней женщин и оставили их в одних сорочках. Может быть, их ожидала еще и горшая участь, но геройская преданность Осмульского не совсем осталась для них бесполезной. Она дала время боярам приспеть на выручку их. Бояре разогнали буйствующих людей, отвели Марину и женщин ее в особую комнату, к которой приставили стражу, а вещи их, опечатанные, приказали положить в кладовую.