Владимир Бабкин - От ликвидации науки – до ликвидации страны? Сборник статей эксперта Госдумы

Несколько слов о конкурсном финансировании науки, таким популярным увлечением исполнительной власти последних лет. Если бы такой подход состоялся, то на научных исследованиях можно было бы поставить крест, так как заказать изобретение, а уж тем более открытие, нельзя. Условия конкурса? Минимальные затраты? Или решение поставленной задачи? Есть ли возможность у конкурсанта решить поставленную, надеемся корректно, задачу, то есть научно-технический потенциал? Без понимания этих аспектов все рассуждения исполнительной власти демонстрируют, скорее, некомпетентность в данном вопросе.

Непонимание исполнительной власти роли науки для безопасности страны, приведшее к нищенскому существованию ученых, развалу приборной базы научных организаций, создало и в общественном восприятии, поддержанное некорректными выступлениями в СМИ, образ ученого, который занят только тем, что изымает деньги из бюджета, не давая нечего взамен.

Исполнительная власть и граждане страны забыли, что тот авторитет, который был приобретен СССР на международной арене, был создан благодаря усилиям ученых страны, в первую очередь, в естественно-научных направлениях.

Свежий пример. Под предлогом размещения Постоянного Комитета союза Россия – Белоруссия Мингосимущество приняло решение о переселении одной из старейших научных организаций в области химических исследований, Государственного научного центра РФ «Научно-исследовательский физико-химический институт им. Л.Я. Карпова», ведущего свою историю с 1918 г., из комплекса заданий, расположенных внутри Садового кольца, то есть в центре Москвы, в недостроенные помещения. В случае реализации этого решения на деятельности института, у которого громадные заслуги перед страной в укреплении ее безопасности, можно поставить крест.

И, наконец, таблица 5.

Когда мы берем в долг, мы обязательно интересуемся условиями выплаты его, когда мы вкладываем деньги, то интересуемся доходом. И то и другое связано с начислением процентов, с процентами же связано обесценение доходов в результате инфляции.

Как известно, в СССР было всего два вида вкладов: обычный (2 процента) и срочный (3 процента). Как видно из таблицы, этим процентам соответствует удвоение за 35 и 24 года соответственно, но инфляция в стране официально отсутствовала, хотя, конечно же, была. Индекс розничных цен в зависимости от заказа власти можно было составить из того набора продуктов, которые меньше всего росли. Не с этим ли подходом связана «минимальная потребительская корзина» наших дней? Но главной составляющей ощущения стабильности были мало меняющиеся тарифы на электроэнергию, теплоснабжение, коммунальные услуги, услуги транспорта и связи, а также социальные гарантии. Неважно, что для меньшинства – гарантии по прожиточному максимуму, а для большинства – по прожиточному минимуму. И вот эти показатели стали прыгать «быстрее зайца» с началом «реформ».

С началом реформ мы столкнулись и с гиперинфляцией, и с большой инфляцией, и со «снижающейся» инфляцией. В этой связи у людей возникло стремление защитить свои сбережения, и тут подвернулись «пирамиды», которые воспользовались сумятицей в головах людей и под предлогом предоставления доходов, превышающих уровень инфляции, отобрали последние накопления значительной части граждан. А где были СМИ, которые должны были разъяснить своим читателям, что при стремительном падении производства, то есть снижения доходов, надеяться на обещания владельцев этих пирамид невозможно?

Но затем и исполнительная власть ввязалась в строительство пирамид, одни ГКО чего стоят, которые привели к событиям 17 августа 1998 г.

В этих условиях возникла необходимость представление размера инфляции, из таблицы видно, что инфляция в 40 процентов и даже в 20 процентов приводит к обесценению рубля весьма быстрыми темпами. Но данными об инфляции исполнительная власть нас не балует.

Предваряя заключительную часть работы, приведем несколько сравнений.

Любой студент, не только физического или математического, но и технического высшего учебного заведения знает, что для правильного интегрирования функции необходимо ее проанализировать, в том числе путем дифференцирования на предмет корректности использования аргумента функции.

Второе сравнение. Для возможности успешного лечения любой болезни требуется поставить правильный диагноз, потому что одного диагноза для всех больных в больнице быть не может, при неправильном диагнозе можно неверным лекарством больного загубить.

Почему выбраны именно эти сравнения? Первое сравнение напрашивается, потому что мы ежедневно слышим из уст политиков всех рангов, читаем размышления экономистов всех направлений о макроэкономике, о макроэкономических показателях развития страны. В том числе как отражение содержания бюджета, то есть интеграла по всем показателям: это и ВВП, и инфляция, и рост производства, и уровень жизни конкретного человека.

Второе сравнение связано с вопросом, верно ли был поставлен диагноз, и те ли лекарства для борьбы с недугом были применены с началом реформ?

В первом случае мы столкнулись с тем, что из аргументов функции развития государства выпал человек. И это на том уровне познания природы человека, на микроскопическом уровне, когда наука добралась до «святая святых» – генетического кода конкретного человека. Можно ли в таком случае говорить о корректности экономических исследований? По «младореформаторам», аналогам древнегреческого Прокруста, следует, что если человек не вписывается в их экономические модели, то пусть будет ему хуже, сам виноват, что его потребности то велики, то малы, большинство ощутило это в реальности.

С «диагнозом» дело обстоит еще хуже.

Главными аргументами лидеров «перестройки» были: отсутствие хозяина, отсутствие рыночных отношений, «разные» деньги, плановая экономика, свобода слова, перегруженность экономики страны военно-промышленным комплексом. И это все.

Поэтому появились программы «500 дней», «600 дней», позднее – не платить по долгам, выкупить валютные сбережения граждан для выплаты внешнего долга, и тому подобные «простые решения».

В действительности все оказалось много сложнее.

К середине 80-х гг. отчетливо обозначились иные проблемы: низкая производительность труда (в пять-десять раз ниже, чем в развитых странах), низкое качество продукции, недостаточное количество продукции, в первую очередь товаров и услуг, связанных с потреблением людей, отсутствие энерго- и ресурсосберегающих технологии, жилищная проблема, устаревающие технологии, невосприимчивость промышленности к внедрению новых разработок, низкая квалификация трудящихся, высокая доля низкопроизводительного ручного труда практически во всех отраслях производства, социальное иждивенчество, отсутствие перерабатывающей базы в сельском хозяйстве, нарастающий разрыв в образовательном уровне человека и потребностями общества, отсутствие кадров управления, а не руководителей (первые принимают экономически обоснованные решения, а вторые руководствуются правом приказа), это далеко не полный перечень проблем, которые необходимо было решать, которые конечно же требовали целенаправленных усилий и громадного финансирования. Но ни того, ни другого исполнительная власть не сделала.