Елена Галкина - Русский каганат. Без хазар и норманнов

Беседа вторая.

<���…> Народ незаметный, народ, не бравшийся в расчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный – но получивший имя от похода на нас, неприметный – но ставший значительным, низменный и беспомощный – но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, поселившийся где-то далеко от нас, варварский, кочующий, имеющий дерзость [в качестве] оружия, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой, столь стремительно нахлынул будто морская волна на наши пределы и будто полевой зверь объел (Пс. 80 (79), 14) как солому или ниву населяющих эту землю, – о кара, обрушившаяся на нас по попущению! – не щадя ни человека, ни скота, не стесняясь немощи женского пола, не смущаясь нежностью младенцев, не стыдясь седин стариков, не смягчаясь ничем из того, что обычно смущает людей, даже дошедших до озверения, но дерзая пронзать мечом всякий возраст и всякую природу <���…> [15] Там же. С. 57–58. »

Из «Окружного послания»

«<���…> И ведь не только этот народ (дунайские болгары, принявшие крещение вначале 860-х гг. – Е. Г. ) переменил прежнее нечестие на веру во Христа, но и даже сам ставший для многих предметом многократных толков и всех оставляющий позади в жестокости и кровожадности, тот самый так называемый [народ] Рос, те самые, кто – поработив [живших] окрест них и оттого чрезмерно возгордившись – подняли руку на саму Ромейскую державу! Но однако ныне и они переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан, сами себя охотно поставив в ряд подданных и гостеприимцев вместо недавнего разбоя и великого дерзновения против нас. И при этом столь воспламенило их страстное влечение и рвение к вере <���…> что приняли они у себя епископа и пастыря и с великим усердием и старанием предаются христианским обрядам» [16] Там же. С.75. .

Эти два произведения, созданные одним человеком, кажется, противоречат друг другу, но при сравнении с другими византийскими источниками они дают немало информации о таинственном «варварском» народе.

Скифами по античной традиции (со времен Геродота и реальных скифов) в византийской литературе называли племена, жившие в степях Причерноморья и в Крыму. Этническую принадлежность по этим словам определить нельзя. Ученые древнего мира и раннего Средневековья называли все население какого-либо региона по имени господствующего этноса или народа, с которым больше всего приходилось контактировать. А знание того времени было крайне консервативно, за истину принимался текст, написанный пятьсот, а то и тысячу лет назад, который не исправлялся , а лишь дополнялся современными сведениями. С середины I тысячелетия до н. э. Северное Причерноморье, степи Подонья и Приднепровья назывались Скифией. Поэтому характеристика русов как «скифов» говорит об их обитании в этих местах. Вторая «беседа» дополняет характеристику словами о кочевом укладе русов.

Очевидно, что сообщение Фотия о месте обитания русов и их образе жизни прекрасно согласуется с житием Георгия Амастридского, помещавшим этот народ в Северном Причерноморье и Крыму.

Но в 860 г. Фотий утверждает, что русы ранее были народом бесвестным для Византии. А в «Окружном послании» (867 г.) русы уже представлены как хорошо знакомый византийцам этно. Конечно, можно предположить, что в Константинополе вообще не слышали до 860 г. о русах, а проишествие начала века в отдаленной Амастриде осталось для столицы незамеченными. Однако Фотий об абсолютной неизвестности не говорит, просто до похода, по его словам, русы были незаметным, не бравшимся в расчет, причисляемым к рабам . Это уже свидетельствует о знакомстве с русами до нападения на Константинополь. Уничижительная характеристика может быть отнесена на счет жанра произведений Фотия. Главной задачей патриарха было показать внезапность и неотвратимость нашествия, причиной которого был гнев Божий на Царьград (ничтожные русы выступали как карающее орудие), и Божью милость, которая единственная могла спасти город. Но, возможно, фраза о рабах имела реальную основу: Византия славилась невольничьими рынками, и туда могли привозить на продажу русов, плененных врагами далеко от границ империи.

То есть как политическая сила, способная потревожить Византию , русы выступили впервые. Почему Фотий не упоминает о посольстве русов 838–839 гг., описанном в Бертинских анналах? Ведь русы с хаканом во главе должны были обитать где-то в тех же краях, что и нападавшие на Константинополь. Ответить на этот вопрос на основании только западных письменных источников невозможно. Но пока отметим, что дипломатическая переписка и придворная хроника, с одной стороны, и эсхатологические «беседы» – с другой – совершенно разные жанры с непохожими задачами. Если хрониками германских императоров мог пользоваться только очень ограниченный круг лиц, то пропагандистские послания Фотия были рассчитаны на широкие массы образованного городского населения, которому совершенно не обязательно было знать об интересах империи в Северном Причерноморье и способах их реализации.

«Окружное послание» знаменательно не только тем, что русы за 7 лет стали вдруг многократно прославленными (это вполне понятно, так как нападение вызвало широкий резонанс). В нем сообщается и об обращении русов в христианскую веру. Причем если один из киевских летописцев знал о походе русов на Константинополь, не только приписав его Аскольду и Диру, но и объявив, что с этих пор «стала прозываться Русская земля», то о крещении в Древней Руси известно не было. Почему это знаменательное событие не отражено в христианской традиции Повести временных лет? Повесть временных лет молчит о принятии христианства, между тем как в Византии об этом знает не только Фотий, но и император середины X в. Константин Багрянородный, и писавший чуть позже продолжатель Хроники Феофана, и автор XI в. Георгий Кедрин. Иные ученые, не желая признавать существования других русов, кроме киевских, объявляют, что крещение приняла какая-то разбойничья дружина то ли славян, то ли викингов. Но византийцы в один голос говорят не об отряде, а о народе.

Фотий пишет о крещении русов как о большом дипломатическом успехе. Ведь принявших христианство по византийскому образцу в Константинополе воспринимали как подданных и союзников . Политическое значение могло иметь обращение какой-то земли, народа, а не шайки разбойников. Фотий проводит аналогии между крещением русов и Дунайской Болгарии, ставя эти события в один ряд. А с болгарами у Византии были весьма сложные отношения, и их крещение действительно было большой победой греческой дипломатии.