Дементий Климентьев - Новый и Третий Рим. Византийские мотивы России

– Их нельзя подпускать близко. Не дай Бог, они оттянут свои бомбарды и начнут обстрел с окрестных высот, – говорил Константин.

– Да, точность попадания, конечно, будет невысока, государь. Но они пристреляются, наведут и за два дня смогут нанести серьезный урон «Длинной стене», – подтверждая слова Константина, молвил Феофил.

– К сожалению, наши фальконеты не достанут османов на этих высотах, – молвил Антонио.

Константин недовольно глянул в его сторону.

– Георгий, прикажи воинам готовиться к вылазке. Вели захватить турецкие пушки, нанести такие повреждения, заклинить их так, чтобы уже невозможно было стрелять, – жестко и решительно произнес деспот, обращаясь к Сфрандзи, но даже не посмотрев на него.

– Да, государь, – отвечал секретарь и поспешил вниз, чтобы исполнить веление деспота.

Через четверть часа, когда турецкие пушкари, стрелки и янычары попытались вновь откатить свои бомбарды из-под обстрела фальконетов, ворота в башне «Длинной стены» разверзлись, и оттуда навстречу туркам покатилось греческое войско. Морейский деспот и Феофил Палеолог возглавили вылазку. Фома оставался за старшего на верху башни. Константин не пустил брата в сечу, но сам на коне повел в бой своих воинов. В скоротечной, но яростной рукопашной схватке греки отбросили турок от стен укреплений. Греческие воины, кто успел, взорвали турецкие бомбарды, кто успел, забил в запальные отверстия турецких пушек железные клинья. В тот день под «Длинной стеной» турки потеряли до тысячи своих воинов и пушкарей. На какое-то время они утратили артиллерию и возможность наступать. Но в тот день на стенах и в вылазке погибло несколько сотен защитников «Длинной стены». Вооруженное противостояние у Истма, казалось, вошло в фазу равновесия.

Прошло десять дней. И Нестор заметил, что турки скрытно под покровом ночи каждые сутки отводят и направляют отряды своих воинов к «Длинной стене» южнее дороги. Вскоре, как-то поздним вечером, когда он заснул под пологом шатра своего эфенди, укрывшись овчинным тулупом, его разбудила негромкая турецкая речь. Говорили в шатре, и Нестор невольно подслушал разговор Керима-эфенди с его друзьями. Те курили ароматный табак, пили кумыс, которым угощал их какой-то татарский мурза.

– Наши аскеры сумели подтащить и установить тридцать пушек в десяти стадиях восточнее воротной башни, которую пытались взять накануне. Дело готовится при соблюдении возможной скрытности, – говорил один из османов.

– Хвала Аллаху! Теперь достославный Караджа-бей, разрушит «Длинную стену» и загонит этих свиней в их хлев, – сказал мурза.

– Сложно ли будет обстреливать их укрепления в тех местах? – поинтересовался эфенди.

– Там, куда мудрый Караджа-бей перебросил новые орудия и отряды из долины, стена уступами поднимается вверх по большой и высокой скале. Значит, там укрепления не столь надежны. А перед ними – гора, с которой наши пушки могут достать оборонительные сооружения греков своими ядрами, – отвечал первый турок.

– И как скоро наши воины начнут обстрел и приступ? – спросли эфенди.

– Пушки откроют огонь завтра утром, приступ тоже будет завтра после обстрела, чтобы греки не успели стянуть туда свои войска, – отвечал турок.

Услышав эти слова, Искандер бесшумно поднялся и оставил место своего ночлега. Теперь, после услышанного, им руководило одно желание – дать скорее знать грекам о том, что задумали турки. В турецком войске он неплохо научился владеть луком. Потому однажды на базаре в Эдирне Искандер купил себе хороший лук и тул со стрелами. Керим-эфенди, зная страсть своего слуги-толмача, не противился тому и даже часто брал его с собою на охоту. Искандер доставлял удовольствие своему господину, когда поражал где-нибудь в кустах волка или лису с расстояния ста шагов. Порой эфенди, гордясь перед своими друзьями охотничьими трофеями, добытыми его слугой, хвалил Нестора:

– Всемилостивый Аллах наделил этого слугу не только светлой головой, умением писать и постигать языки. Искандер, всемогущий Аллах дал тебе зоркий соколиный глаз и твердую руку. Потому будь благодарным и верным слугой мне – своему господину и великому султану.

Сейчас, в наступившей темноте южной ночи, усиленной тенью горных склонов в долине, Нестор пробрался к походному возу эфенди и достал свой лук и стрелы. Затем вынул из кармана небольшой обрезок пергамента, разжег свечу под возом. Достал и обмакнул перо в чернильнице, написал на обрезке пергамента несколько строк по-русски, а затем по-турецки. Свернул в свиток и привязал у наконечника стрелы. Сунул ее в тул, затушил свечу и незаметно двинулся в сторону «Длинной стены»…

Перед рассветом следующего дня деспота Константина неожиданно разбудил Георгий Сфрандзи, тряся его за плечо. Как только секретарь увидел, что деспот открыл глаза и сел на ложе, то молвил:

– Государь, прости, что нарушил твой сон в столь ранний час. Но один из наших воинов, несших караул на башне ворот, подобрал стрелу с письмом у наконечника. Он принес ее мне. Я ознакомился с посланием, написанным по-турецки и, кажется, по-сербски.

– «Османы утром начнут бить по стене у высокой скалы в десяти стадиях восточнее. Потом последует приступ. Торопитесь», – прочел Георгий.

– Подай, взгляну! – молвил Константин.

Комит подал обрезок пергамента.

– Турецкого я не знаю. Но первые строки написаны не по-сербски, скорее всего, это болгарский или другой славянский язык, – сказал Константин, рассматривая написанное.

– Можно ли этому верить, государь?

– Думаю, да. Так, я встаю и поднимаюсь на верх воротной башни. Ты же немедля пошлешь вдоль стены к скале отряд стрелков числом до двухсот воинов. И вели усилить там наблюдение, – распорядился Константин.

– Да, еще, Георгий. Буди Фому. И сей час вели подогнать запряженные возы к башням стены. Вдруг нам неожиданно придется снимать наши фальконеты и кулеврины на этом участке и перевозить их в другое место! – крикнул уже вдогон уходившему Сфрандзи деспот Мистры.

После этих слов до уха деспота донесло дальний гул первых залпов мощной артиллерийской канонады.

– Боюсь, как бы мы не опоздали, – услышав гром турецкой артиллерии, промолвил про себя вставший на ноги деспот.

Спустя два часа турецкие пушки обрушили тяжелыми каменными ядрами часть «Длинной стены» у высокой скалы. Пушек у греков там не было. Как раз в тот час туда же подошли стрелки, посланные Георгием Сфрандзи. Они увидели, что воины, охранявшие стену в этом месте, погибли под обвалами камней или отступили. Стрелки устроили оборону, как могли, близ пролома на уцелевших куртинах, среди глыб и обломков стены в проломе и на вершине скалы. Через четверть часа турки пошли на приступ. Они подтянули и бросили в прорыв до трех тысяч воинов и янычар. Греческие, генуэзские лучники и арбалетчики встретили их ливнем стрел. Сопротивление длилось более часа. Затем уцелевшие стрелки стали отступать вдоль стены на запад – к долине.