Борис Флоря - Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)

Задуманный план в том виде, как это представляли себе в Москве, осуществить не удалось. Когда З. Леонтьев прибыл в Вильно, выяснилось, что М.С. Пац, «выбрав великие поборы» в своих владениях, выехал в Польшу к Яну Казимиру [293] Там же. Л. 27. . Поставленные перед ним задачи З. Леонтьеву пришлось решать самостоятельно. Первой и самой неотложной был набор войска. В Вильно «по многия дни вытрубливали и приповедные листы вычитали, чтобы шляхта писалися в гусары». В различные поветы были отправлены гонцы звать шляхту на «попис» в Вильно.

Предписания о наборе отрядов на военную службу были посланы П. Вяжевичу, С. Масальскому, Я. Кунцевичу [294] Там же. Л. 27–31. .

Вместе с тем, хотя вопрос о созыве сейма (вероятно, в связи с отъездом Паца) не поднимался, З. Леонтьев прилагал усилия, чтобы успокоить литовскую шляхту относительно намерений царя. В беседе с приехавшим в Вильно Я. Кунцевичем он убеждал его, что подданные царя, бояре и дети боярские всем обеспечены «и в Княжестве Литовском и в Коруне Польской маетностей и земель не похотят». Шляхта сохранит свои «вольности» и «маетности», а свое «жалованье» царь «усугубит». «А кривды, – заверял он, – от его царского величества воевод и ото всяких людей Княжества Литовского всяким людей нет и вперед не будет» [295] Там же. Л. 38. .

Миссию привлекать на русскую службу шляхтичей с земель, завоеванных шведами, З. Леонтьев доверил ротмистру М. Сухтицкому, и, по его словам, она увенчалась успехом. В мае 1656 г. многие шляхтичи приехали в Вильно и принесли присягу царю [296] Там же. Л. 40. . В своем статейном списке З. Леонтьев отметил приезд 16 мая Миколая Казимира Шемета, позднее одного из предводителей восстания против шведов в Жемайтии и автора сочинения о том, как Жемайтия вошла под «протекцию» шведов и вышла из нее [297] О нем см.: Kotljarchuk A. In the Schadows… Р. 162, 172,178–182, 281. . М.К. Шемет сообщал, что многие шляхтичи из Жемайтии, узнав о наборе войска, поехали на царскую службу, и просил дать ему «универсал» для набора отряда гусар из 120 человек, который он рассчитывал разместить на содержание на территории Браславского повета. Он обещал призывать жемайтскую шляхту на службу к царю. «А чает, де, он, Миколай, – записал его слова З. Леонтьев, – тово, что и вся Жмотьево, Миколая, послушает и будут под высокою рукою его царского величества» [298] РГАДА. Ф. 79.1656 г. № 9. Л. 40–42. . Сообщения эти имели для русского правительства важное значение, так как обрисовывались перспективы мирного перехода под власть Алексея Михайловича Жемайтии, единственной крупной «земли» в составе Великого княжества Литовского, которая еще оставалась за рамками русского влияния. Если бы этого удалось добиться, то будущие переговоры о мире с Речью Посполитой стали бы беспредметными и рассматривался бы лишь вопрос о будущем Польского королевства.

После возвращения Яна Казимира в Польшу, еще не дожидаясь ответа на предложения, переданные австрийскими посланниками, на совещании короля с сенаторами в Кросно в январе 1656 г. было принято решение искать соглашения с Россией. В Москву был отправлен посланник – маршалок оршанский Петр Галинский [299] Wójcik Z. Polska a Rosja wobec wspólnego niebezpieczeństwa szwedzkiego w okresie wojny północnej. 1655–1660 // Polska w okresie drugiej wojny północnej. T. 1. Warszawa, 1957. S. 345–346. . Почти весь апрель 1656 г. П. Галинский провел в Москве, где вел переговоры с советниками царя – окольничим Б.М. Хитрово и думным дьяком Алмазом Ивановым. Переговорам П. Галинского посвящено в настоящее время специальное исследование [300] Иванов Д.И. Русско-польские переговоры 1656 г. Миссия П. Галинского // Русское средневековье. 1998. Вып. 2.: Международные отношения. Сост. Д. Володихин. М., 1999. , поэтому в данной работе будет затронут лишь вопрос, как повлияли переговоры на внешнеполитический курс русского правительства.

Посланец Яна Казимира прилагал максимум усилий к тому, чтобы разоблачить в глазах царя и его советников враждебные планы шведов в отношении Русского государства. Он, в частности, передал в Посольский приказ копии писем Яна Меженского и Януша Радзивилла Богуславу Радзивиллу, в которых говорилось о планах возвращения «потерянных» земель с помощью шведов [301] РГАДА. Ф. 79. Кн. 86. Л. 81об-90. . Решение о войне со Швецией было принято еще до приезда П. Галинского. Но его сообщения, возможно, способствовали тому, что русское правительство продолжало придерживаться этого решения. Что касается собственно отношений между Россией и Речью Посполитой, то между этими государствами была достигнута лишь договоренность о временном прекращении военных действий. Не было заключено ни мирного договора, ни соглашения о совместных военных действиях против шведов. Решение всех вопросов было отложено до съезда великих послов обеих сторон в Вильно в конце июня 1656 г. Задолго до созыва этого съезда 15 мая царь выступил в поход против шведов [302] См. дневник похода царя Алексея Михайловича – царь прибыл в Смоленск 31 мая 1656 г.: РГАДА. Ф. 27. № 86. Ч. 3. Л. 193. . Таким образом, русское правительство вступило в войну со Швецией, не имея никакого, даже предварительного соглашения с Речью Посполитой, государством, с которым еще недавно шла война. Такой способ ведения дел вызвал справедливое удивление Богдана Хмельницкого [303] См. его известные слова: «то мне, гетману, диво что ему, великому государю, его царского величества бояре доброго ничего не порадят: Коруною Польскою еще не обладали и к миру в совершенье еще не привели, а с другим панством, с шведы, войну всчали» (АЮЗР. Т. 3. СПб., 1861. С. 566). . Поспешность, проявленная русским правительством, тем более удивляет, что одна из главных причин, побуждавших к спешному открытию военных действий, отпала с развитием событий. Намечая военную кампанию, царь и его союзники стремились сорвать направленные против России планы Карла Густава, но начавшееся восстание на польских землях явно делало такие планы нереальными.

Решение, принятое в Москве, тем более вызывает удивление, что поведение Петра Галинского на переговорах совсем не соответствовало ожиданиям русской стороны. Когда в Москву стали приходить первые слухи о направляющемся сюда посольстве, то речь шла о том, что Речь Посполитая готова пойти на значительные уступки: «как государь изволит по Днепр или по Березыню» [304] АМГ. Т. 2. № 810. С. 494. . Однако ход переговоров не подтвердил этих ожиданий. Когда на переговорах был затронут вопрос об условиях будущего мира, то посланник от имени Речи Посполитой выразил согласие уступить лишь «Смоленск да Дорогобуж, Белую да Стародуб» [305] Иванов Д.И. Русско-польские переговоры… С. 76. , то есть лишь часть территорий, утраченных Русским государством в годы Смуты, настаивая на возврате всех остальных земель. О нежелании польско-литовской стороны идти на значительные уступки говорит и включение в традиционную титулатуру Яна Казимира в привезенной посланником грамоте эпитета «белорусский» [306] РГАДА. Ф. 79. Кн. 86. Л. 37об. . Наконец, серьезные основания для размышлений могло дать и поведение посланника на обратном пути, когда он уговаривал «шляхту многую» разных поветов не присягать царю и призывал не сдаваться жителей Старого Быхова [307] Русская и украинская дипломатия… С. 145. . Эти черты поведения П. Галинского, конечно, не были случайностью. Как установил З. Вуйцик, в то самое время, когда Галинский находился в Москве, в апреле 1656 г. были составлены инструкции Яну Шумовскому, послу, отправленному Яном Казимиром в Крым. Он должен был добиваться от хана, чтобы хан разорвал союз между Русским государством и гетманством. После этого хан и гетман совместными силами должны были предпринять нападение на Россию. «Так бы и Княжество Литовское освободилось и Москва стала бы более склонной к соглашению». Посол должен был также сообщить хану, что, если королю удастся заключить мир со шведами, он всеми своими силами обратится против России [308] Wójcik Z. Polska a Rosja… S. 347–348. . Этот текст ясно показывает, что правящие круги Речи Посполитой рассматривали соглашение с Россией как передышку, связанную с критическим положением, в котором оказалось Польско-Литовское государство, и предполагали с улучшением дел начать борьбу за возвращение потерянного. Об этих фактах в Москве, впрочем, не знали, однако и то, что выяснилось весной 1656 г., говорило о том, что Речь Посполитая не хочет идти на уступки и будет добиваться возвращения утраченных позиций. Это, однако, не повлияло на действия русского правительства, по-прежнему следовавшего своему решению начать войну со Швецией.