М. Велижев - Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой

Развитие событий в Морее в апреле 1770 г. увеличило шансы Маруцци добиться своего: его доводы становились весомее, мнения венецианских политиков относительно союза с Россией стремительно дифференцировались. Основным противником Маруцци по-прежнему оставался венский двор, внимательно наблюдавший за развитием ситуации в Средиземноморье. В то же время поверенный надеялся, что успехи русского флота позволят склонить общественное мнение Венеции на сторону России и изменить вектор ее внешней политики. Получив информацию о колебаниях в венецианском правительстве, Маруцци в начале мая 1770 г. доводил до его сведения через Драганича, что готов послужить посредником в переговорах по созданию альянса, однако лишь в том случае, если будет уверен в серьезности намерений венецианцев. Тогда же Маруцци составил и подал специальное отношение к Сенату с изложением всех преимуществ от союза России и Венеции. В качестве одного из «сильных» доказательств Маруцци использовал возможные экономические последствия от ослабления турецкого влияния в Морее: Венеция могла бы претендовать на часть владений Турции в Европе и тем самым поправить свои финансовые и торговые дела. Ситуация в Архипелаге, по мнению Маруцци, делала такое развитие событий весьма вероятным, несмотря на статус кво, зафиксированный в 1718 г. миром в Пассаровице, по которому Венеция как раз потеряла свои земли на Пелопонесе. При всем том, документ был написан Маруцци в самых общих выражениях и, дабы предоставить Сенату необходимую свободу действий, содержал принятые в дипломатии формулы благодарности за расположение венецианцев к русским [975].

Однако усилия Маруцци оказались тщетны, и виной тому – дипломатическое противодействие Австрии. В решительный момент венецианских дебатов о преимуществах и недостатках союза с Россией австрийский канцлер Кауниц, обычно сообщавший венецианскому послу свое мнение о политике республики весьма уклончиво, выступил в беседе с новым венецианским посланником в Вене Д. Градениго с прямым осуждением любых дипломатических контактов Венеции с Россией. 18 апреля 1770 г. венецианский посланник в Вене писал Сенату, что Кауниц весьма скептически смотрит на экспедицию русского флота в Морею и сомневается в способности русских закрепиться как на Пелопонесе, так и в Молдавии и Валахии. Кауниц утверждал, что Екатерина II стремится лишь «идти напролом» («casser les vitres») и не будет соблюдать условий международного права. Кроме того, ресурсы России не безграничны, и турки сумеют этим воспользоваться и победить в войне. По сумме всех приведенных аргументов, заключал Кауниц, Венеции необходимо строжайшим образом придерживаться статей мирного договора с Оттоманской Портой. 5 мая 1770 г. Градениго доносил Сенату о словах Кауница по поводу того, что Венеции не следует бояться России, и о призывах не поддаваться на уговоры Петербурга [976].

Слова австрийского канцлера быстро возымели должный эффект: Сенат отказался от предложений Маруцци, которому лишь оставалось жаловаться в разговорах с Драганичем об упущенных Венецией возможностях и убытках от решения прервать переговоры о трактате. Аргументация Маруцци в мае 1770 г. не изменилась: он делал упор на скорое взятие русскими войсками Константинополя (хотя в это время Морейская операция терпела поражение) и на масштабную ревизию средиземноморской политики, в которой венецианцы будут занимать еще более скромное место, чем ДО ВОЙНЫ [977].

В середине мая Маруцци подал в Сенат дополнительный меморандум о русско-венецианских отношениях, однако ответа на него он так и не получил: повинуясь распоряжению Кауница, Сенат предпочел сделать вид, что русского поверенного в Венеции не существовало. В ответ Маруцци уверял венецианские власти (в беседе, записанной Драганичем 31 мая 1770 г.), что своим пренебрежением Сенат оскорбил не только его лично, но и петербургский двор, о чем он будет вынужден сообщить Екатерине [978]. Конфликт между русским поверенным и венецианским правительством продолжал разгораться: 30 июня 1770 г. новый состав совета венецианских министров «Collegio dei Savi» запретил венецианским нобилям контактировать с Маруцци; при этом не только он, но и члены его семьи лишались права называться венецианскими патрициями: по законам республики, венецианский дворянин не мог быть министром иностранного двора на своей родине. Однако этот запрет изображался как демонстрация уважения к Екатерине и ее поверенному со стороны Венецианской республики – ведь отныне Маруцци мог считаться полноправным посланником [979]. Одновременно Турция, через венецианского посла в Константинополе, выразила протест в связи с финансовой активностью врагов Оттоманской Порты в Венеции. Венецианский Совет предполагал, что турки намекали на деятельность Маруцци. Посланнику в Константинополе было передано, что Маруцци не является более венецианским дворянином, а наоборот, иностранным дипломатом второго ранга, абсолютно независимым от республики и ее юрисдикции. В свете последнего обстоятельства венецианское правительство не могло нести ответственность за действия Маруцци. Наконец, в «Collegio dei Savi» полагали, что важным результатом декрета о лишении Маруцци прав венецианского нобиля явится снижение степени информированности русского посланника о делах республики, следовательно ему сложнее будет извещать греков и русских в Леванте и на Балканах о венецианских военных проектах, как он это делал прежде [980].

Непосредственно после появления декрета Маруцци изложил свою точку зрения на проблему в письме к А.М. Голицыну и Н.И. Панину. Поверенный уведомлял сановников о демарше венецианцев и отмечал, что императрица должна добиться уважения к собственному дипломату [981]. Отныне деятельность Маруцци оказывалась значительно затруднена.

В итоге, Маруцци задумался о переезде из Венеции в одну из других итальянских столиц [982], в чем и состояла конечная цель политики венецианцев. Братья Маруцци, Ламбро и Константин, в соответствии с решением властей [983], отделили свое имущество от доли, принадлежавшей Пано Маруцци, и 5 июля 1770 г. добились возвращения им венецианского дворянства. Впрочем, все это не избавило семью Маруцци от подозрений, что они найдут способ тайно помогать Пано и грекам в войне с турками.

Суть конфликта и возмущения Маруцци заключалась в том, что венецианские власти самочинно объявили его русским посланником без соответствующего решения Екатерины II, назначившей маркиза лишь поверенным. Наказание проистекало исключительно из сущности нового статуса Маруцци, который мог быть ему дарован лишь из Петербурга, но никак не из Венеции [984]. Маруцци предпринял попытку заставить венецианцев отменить свое решение в нескольких записках, поданных в Сенат [985], однако успеха не имел, как и официальные протесты из Петербурга (впрочем, не самые настойчивые). В октябре 1770 г. Маруцци постарался еще раз оспорить декрет 30 июня, однако вновь безрезультатно [986].