Татьяна Хмелевская - Осуществление ожидаемого. Критический анализ Библии. Уроки теоретической мудрости

«Не мыслить сверхнаписанного» указывает на то, что все тексты Библии составлены по шаблону, по одной модели учения: они о ней и для неё. И этой моделью является простенькая по своему списку положений теория истины, её математически безупречная формула. Сверх неё и нельзя мыслить учение.

Некритическое понимание Павлова наставления вступает в конфликт с его требованиями «исследовать и вникать в учение постоянно» 1Тим 4:16. Ик 1:22—25. 1Пет 1:9—12. «Взаимоскрепляемые связи» снимают противоречие в словах апостола, мыслителя и мудреца. Мы становимся свидетелями того, как простое доверие словам авторов учения создаёт благоприятные условия для «возникновения противоречий, которые, в свою очередь, являются стимулом к дальнейшему исследованию» Писаний.

Как видим, Павел не договаривает, не конкретизирует своё требование. Он не объясняет, что учение нельзя мыслить без теории, без его формулы. Его здравость обеспечивается теоретическим типом осмысления всего, что сказано им и другими, подобными ему свидетелями воскрешения мёртвой истины. Павел понимал, что он причастен к осуществлению ожидаемого, что своей проповеднической деятельностью он приводил в исполнение первый пункт «великой тайны благочестия» – «являл Бога во плоти», который лично для него уже был «оправдан в духе». То есть ему лично была открыта тайна совершенной, в смысле, теоретической мудрости. Он видел то, что даже на ум не приходило другим людям. 1Кор 2:1—10.

Павел показал себя виртуозным шифровальщиком тайны «Бога во плоти», которую открывал редким и достойным людям, своим единомышленникам. С народом же, подобно Иисусу Христу, общался на «непонятном, чужестранном языке».

Методы исследования библейских текстов, разработанные западной библеистикой, как свидетельствует учение пророков, уводят человеческий разум в глухие дебри заблуждения. Это даёт право присоединиться к высказыванию французского учёного, историка Вила Дюранта, который писал: «Вдохновлённая своими открытиями Высшая критика применила к Новому Завету такие критерии аутентичности, посредством которых нетрудно превратить сотни древних знаменитостей… в туманную легенду». 64 64 Дюрант В. Цезарь и Христос. М. 1995. С. 605. Выпрямление кривизны, которое евангелист назвал узким путём в Царствие Божие (Мф 7:13,14) , т.е. в сферу логически-рационалистичной духовности, необходимо продолжить в конкретизации стволовых, смыслообразующих имён учения – «Отец», «Сын», «Дух Святой», а за ними и всех остальных. В этом деле теперь уже нам будет содействовать собственная для «святой книги» теория познания – «ключ дома Давидова, который отворяет так, что никто не запрёт; и запрёт так, что никто не отворит», кроме, разумеется, него самого. Исаия 22:22. Отк 5:1—5. Евр 7:13,14. 2Кор 3:13—16.

Из наших рассуждений следует простой и очевидный вывод: Библия представляет собой хранилище конкретной системы воззрений, которую сформировали мыслители Древнего Востока, его мудрецы. Она – пример опережающего, прогнозирующего мышления, что предполагает высокий образовательный уровень её авторов. Библия – тот самый гроб Господень, в котором почило, на время уснуло его имя. Наша задача пробудить его к новой жизни, что значит заключить с ним новый союз или новый завет.

История жизни, смерти и воскрешения Иисуса Христа для мира оказалась орешком, как говорится, не по зубам. 65 65 Почему я заостряю внимание читателя на человеческой природе И. Христа – станет ясно чуть позже. На протяжении двух тысячелетий люди пытались представить Евангелие в качестве исторического документа, на основании которого, якобы, есть возможность воссоздать исторический облик идеолога новой религии человека И. Христа, его жизнь в миру и на облаке.

На протяжении всех веков существования Библии Священной Историей избранного народа Израиля, а также историей жизни, смерти и воскрешения человека в согласии с требованиями «твёрдого основания» никто и никогда, насколько известно мне, не занимался. Никто не пытался исполнять требование Павла «научиться не мыслить сверхнаписанного». Теологический принцип исследования этой книги сводился к одному – использовать её в качестве неопровержимого аргумента в пользу сверхразумной Личности.

Западного образца библеистика оценила её, как исторический документ с его реальными персонажами. Поскольку вся Библия противоречит этому упорному и совершенно необоснованному желанию западных аналитиков, то им не остаётся ничего иного, как заниматься льстивым пустословием, обманом, подтасовкой фактов, вступающих в неразрешимый конфликт с «очевидными вещами». При таком подходе к объекту духовной культуры во множестве своём развились заведомо абсурдные утверждения. Субъективность и упорное стремление выдавать желаемое за действительное с единственной целью угодить требованиям и желаниям фанатично-религиозной толпы и её понятиям духовных ценностей – одна из веских причин множества расплодившихся «теорий» об этой совершенно загадочной книге и, заодно, о её авторах.

Что же надо знать об именах «Бог», «Христос» такое, что наилучшим образом прояснит библейское сознание любого думающего человека и приблизит его к исполнению заповеди Иисуса Христа о совершенстве в познании «погибшего учения», говоря библейским языком, к его «очищению от скверны мира»?

Выше был сделан вывод о том, что евангельский «Христос» и связанный с ним основной вопрос учения есть не что иное, как «твёрдое основание», но нисколько не человек. О нём, об основании свидетельствуют Писания. Это свидетельство выразилось в образности библейского языка, в его метафорическом, аллегорическом и символическом значениях.Иными словами, тексты Библии представляют собой вереницу фрагментов, каждый из которых написан по шаблону или трафарету теории истины. Поэтому снятие мифологической формы камуфляжа с них возможно только тем методом, которым он был зашифрован.

Согласно «камню», а именно структуре учения и его образному языку, в нём должно существовать два значения имени «Бог Отец» и два значения имени «Христос». Одно из них принадлежит внешней стороне учения с её «вещественными бедными началами» – материальными по форме образами, другое – второй духовно-рациональной стороне, в которой тот же образ обретает своё истинное значение.