Татьяна Хмелевская - Осуществление ожидаемого. Критический анализ Библии. Уроки теоретической мудрости

В адрес именно этого «Бога» – понятия в маске языческого бога Павел отсылает следующие слова: «Бог, сотворивший мир и всё, что в нём, будучи Господом неба и земли, не в рукотворных храмах живёт. И не требует служения рук человеческих, как-бы имеющий в чём-то нужду. Он сам даёт всему жизнь и дыхание и всё… Мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого… Делаемые руками человеческими (боги. – Авт. ) не суть боги» Деян 17:23—25.

Визуальность этих слов очень легко вводит человека в религиозное заблуждение относительно христианской идеи о воскрешении. Дескать, апостол говорит о язычестве, а не о христианской вере. Мы – христиане, а не язычники. Но Павел говорит обоснованно: в христианском мировоззрении «Бог» перевоплощается в человека, в его плоть. Это выражение понимается буквально. Именно против буквализма и выступают все сотрудники дела, его философы. Христианство – язычество с его теперь уже единственным богом. Его идеологи «единого» подменили «единственным», что указывает на духовную ущербность «бедных вещественных начал», на его монотеистическую сущность.

Слова Павла, читаемые через понятие, оживают, наполняются живым значением, приобретают способность развиваться, т.е. оказывать своё влияние на выводы относительно всего учения и его «великого дела»: человек разумный, мыслящий теоретически, создаёт учение с его двумя сторонами и соответствующими им сферами знания. Это учение – тот храм, в котором живёт его Господин. Ему подчинены обе сферы учения. Он первую сферу преобразует во вторую, смерть истине трансформирует в её и для неё жизнь вечную. А это уже и есть то воскрешение, о котором пишут евангелисты.Апостолы, в том числе и апостол Павел, служили этому Господину и называли себя и своих единомышленников «родом Божиим». Что в понимании цивилизованного, а значит, философски образованного человека означает одно: авторы концептуальной модели мышления были философами-теоретиками. Их ПОНЯТИЕ, как единое во всеобщем, уже в их время имело признаки научности: научное понятие. Далее мы встретим неопровержимые аргументы для этого парадоксального, а может и даже сумасшедшего утверждения. Ну что поделаешь! Философия, говорят, должна быть сумасшедшей, взбадривающей человеческий интеллект, не позволяющей ему погружаться в спячку. А иначе она уже и не философия, а переливание из пустого в порожнее.

Представь, любезный читатель, что ты пришёл на новогодний карнавал в маске, ну, допустим, египетского фараона или Бабы-Яги. Каждый из участников праздника – адекватный человек, он знает, что под маской скрывается кто-то. Кто он? То есть никто из присутствующих на маскараде и мысли не допустит, что маска – истинное лицо прячущегося под ней человека. Он будет пытаться узнать, кто скрывается под той или другой вывеской. Так и с нашими именами «Бог», «Сын», «Святой дух», «Иоанн Креститель», «жена», «Богородица», «Христос» и многими другими.

С учением та же картина: нам надо точно знать, что маскируется под образом теистического бога? А это уже есть начало расшифровки библейского иносказания. Для этого авторы «великого дела» оставили нам, будущим наследникам их обетований, теорию – список простеньких её положений. Языческой внешностью объясняется призыв высших апостолов познать Христа, его Отца и их волю. Познание, как известно, – процесс, присущий критически аналитической деятельности субъекта. Познающий разум – субъект, Библия – объект. Субъект-объектные отношения выстраиваются исключительно на «твёрдом основании», на способе и методе познания всего, что не от мира с его мифологическим типом сознания.

Слова «Мы им живём, движемся, и существуем…» нельзя соотносить на себя. Речь о двух сторонах учения. Через понятие учение преобразуется в живую, мобильную, эволюционирующую систему знаний, в храм человеческой разумности. Выводы, сделанные на основании понятия и его «твёрдого основания», имеют свойство экстраполировать на другие сферы интеллектуальной деятельности человека. Поэтому принцип единого основания на законных правах претендует на статус научного метода познания с его непременным присутствием опытно-экспериментальных данных. Что станет этим экспериментом, узнаем чуть позже.

Написано, что «Бог говорил чрез пророков…, он предвозвестил устами своих пророков пострадать Христу. Как говорил, так и сделал» Мф 1:22. Деян 3:18. Безапелляционная, слепая покорность букве этих слов – убийца их здравой, живой мысли. Понятие, как единое для учения первоначало не может жить само по себе. Ему нужны ум и уста человека мыслящего. Поэтому «говорил, предвозвестил чрез пророков» и «говорил пророк, человек» – суть одно. Понятие – продукт субъективной деятельности человека, его подвижного, творческого, проникающего во всё невидимое разума.

Как свидетельствует история старо-новой религии, люди, может быть, за редким исключением, никогда не озадачивали себя узнаванием христианского Бога. Призывы конструкторов «великого дела» познать «Господа нашего Иисуса Христа» в устах верующего миры были и остаются чистой формальностью. Умы верующих всего мира к этому призыву остались глухими и слепыми. Поэтому идейные сотрудники Слова писали: «Мир потому не знает нас, что не познал Его. Люди, – говорит Христос, – не знают пославшего Меня… Учение есть пища, которую вы не знаете» 1Ин 3:1. Ин 14:20; 15:21; 4:32. Псал 24:12—14. И всё по той простой причине, что знакомый языческий образ, древние верования, из которых образован «чужестранный язык» учения, ослепили мир, ввели его в заблуждение своей обыденной, испокон веков известной сказочностью и волшебством. Когда он говорил о ненависти людей к нему, он говорил о понятии, как явлении философском, в котором обыватель не находил для себя ничего ценного.

Выражение «Сын Божий» равно «Сын Человеческий». А Павел говорит, что «Бога надо иметь в разуме», который на основании таких операциональных действий, как наблюдение и обобщение, классифицирует многообразие «фактов» и объединяет их по признакам и свойствам. В итоге такой работы исследователь выводит понятие о нём как об общем свойстве исследуемого объекта. Поэтому слово «дух» – это уже не слово, и даже не термин, означающий душу, жизненное начало, а нечто более значимое, более высокое – в контексте учения, в строгих рамках его теории Бог будет понятием, которым это учение мыслится. Такой «дух философы называют размышляющим о своей сущности, о своём принципе и о своей цели». 67 67 Фулье А. История философии. М., 1893. С. 5. И, разумеется, такой дух может жить исключительно в просвещённом им человеческом разуме, которому пророки дали образ неба.