Коллектив авторов - Интеллектуальный капитал и потенциал Республики Беларусь

Таким образом, форма собственности, говоря в терминах П. Сорокина, – это «переменная величина». Испытанный на эффективность «третий путь», по словам немецкого экономиста К. Г. Цинна, проходит на одинаковом расстоянии как от тотальной плановой экономики, так и от ортодоксальной либеральной рыночной экономики. Как отмечает известный эксперт П. А. Игнатовский: «Не форма собственности является решающим фактором производства, а то, что произведенный продукт пользуется спросом на рынке, что персонал обладает достаточной квалификацией и мотивацией, а руководители предприятия имеют должные организационные способности, поставленные на службу одному делу – достижению цели» [Игнатовский 199, с. 65].

На современном этапе нормативна следующая структура форм собственности – государственная, коллективная (кооперативная), частная и индивидуальная. Доля государственной собственности в этой структуре динамична и колеблется по степени эффективности, но всегда занимает в ней заметное место.

В наиболее развитых странах Запада доля государственной собственности приближается к 50 %, сохраняя устойчивую тенденцию роста на протяжении последних 100 лет [см.: Лукьянов 2014, с. 50].

Показательно, что когда в США в 70-х годах прошлого века было принято решение догнать СССР в освоении космоса, сразу было создано Национальное управление для этих целей. Тем не менее, к примеру, эргономически комфортные кресла для космонавтов было доверено выполнить частной фирме. Каков же был шок организаторов, когда эти кресла оказались в восемь раз (!) дороже, чем расходы на государственном предприятии.

Как результат «нового курса» Ф. Рузвельта, в стране широко функционирует коллективная собственность. Это форма собственности, при которой все члены общности имеют в принципе равные права на ее владение и использование, а также на равноправное участие в распоряжении результатами труда. Например, уже в 1974 г. в США более 10 тыс. предприятий с общим числом занятых в 11 млн человек (1/10 всей рабочей силы) перешли полностью или частично в коллективную собственность занятых на производстве работников. Вообще, по данным ООН, членами кооперативных предприятий в самых различных формах являются около миллиарда человек в 100 государствах [см.: Дашичев 2013, с. 26].

Наиболее распространенными формами коллективной собственности являются кооперативная, партнерская и акционерная собственность. Кооперативная собственность – это собственность лиц, объединивших свои средства для ведения совместной деятельности. Она возникает в результате денежных и иных имущественных взносов лиц (членов кооператива), а также доходов, полученных от реализации продукции. Партнерская собственность означает, что право собственности принадлежит двум и более лицам. Акционерная собственность образуется в результате выпуска и реализации акций. Такая собственность – наиболее результативная форма собственности. Она создает широкие возможности для привлечения капитала, расширения социальной базы собственников, привлечения последних к управлению.

Коммунитаризм как идейное обоснование коллективных форм собственности – это далеко не маргинальный феномен на Западе. Уже в 90-х годах прошлого века профессор университета им. Дж. Вашингтона А. Этциони (США) сформировал концепцию и модель коммунитаризма [см.: Этциони 1999], который стал влиятельным направлением в американской социальной теории. Группой интеллектуалов во главе с А. Этциони и В. Галстоном была сформулирована «Коммунитарная платформа», подписанная впоследствии многими общественными деятелями и политиками. Она нашла свое отражение на страницах влиятельного американского журнала «Тайм». Особую роль в этом процессе сыграли Коммунитарная сеть (Communitarian Network) и издаваемый ею журнал «The Responsive Community».

А каково отношение к собственности в Беларуси – вначале Северо-Западного края России, затем советской республики и, наконец, суверенного государства? Для одних типичный белорус – собственник, антиколлективист, и в белорусском языке слово «скарб» звучит уважительно, в отличие от иронического русского отношения к нему. Как замечает А. Цвикевич, «общины как соответствующей формы землепользования на Беларуси никогда не было; тут извечно были развиты индивидуальные, подворные формы крестьянского землепользования» [Цвикевич 1993]. А реальная статистика такова: общий процент общинных владений в Великороссии в начале ХIХ в. колебался в разных районах от 89 до 98 %, почти таким же был он в Восточной Армении – 86 %, относительно высок в Бессарабии – 77 %, зато в Белоруссии и левобережной Украине составлял 35 %, а в Грузии и Литве, у финского населения Российской империи этот показатель был равен нулю [см.: Общественные… 1998, с. 61].

В период становления новой государственности Беларуси в 90-е годы прошлого века социологические исследования на селе в западных регионах страны показали, что большинство респондентов поддерживают частную собственность, но стать фермерами пожелали лишь 7 % из них. Оказалось, что отношение к собственности – это осознание не только признанной ценности «чеканенной свободы» (Достоевский), но и ответственности за нее, и легковесно списывать проблему к недостаточной поддержке государства (хотя здесь были и остаются многие другие нерешенные вопросы – дефицит доверия инвесторов, рациональной меры налогообложения, бюрократизации, пока неискорененной коррупции). Очевидно, необходимо пройти долгий путь для того, чтобы возродить привычную и стойкую ориентацию части производителей к хозяйствованию в таких социоэкономических формах, которые отвечали их потребностям в частной собственности и самоощущению чувства хозяина. Необходимость в такой переориентции потребует не только продуманной экономической политики государства, но и ментальной готовности к ней, перестройки сознания людей труда.

Таким образом, отношение к собственности не сводимо к традициям, хотя значимы и они. На современном этапе всеобщей интеллектуализации деятельности по производству, обмену, распределению и потреблению общественного богатства в эпицентре проблемы оказались не те или иные формы собственности, а их инновационная синергия как основное условие такого повышения производительности обшественного труда, в котором каждый труженик ясно видит меру своего индивидуального вклада. Закономерно на передний план выдвинулся вопрос об интеллектуальной собственности, ее противоречивой природе и все более возрастающей роли в модернизационном процессе.

Вывод о возрастании роли «совокупного интеллекта» в процессе модернизации потребовал нетрадиционной интерпретации его институционального и ценностного отношения к проблеме собственности.