Владимир Дацышен - Изучение истории Китая в Российской империи. Монография

Здесь можно отметить, что российское общество активно пользовалось выше указанными старыми переводными работами даже в XX в., в качестве примера можно привести постановление Наблюдательного комитета для надзора за работой Публичной библиотеки в Ташкенте «О приобретении и передаче в ТПБ “Истории о завоевании Китая, сочиненной В. де Брюнем” (1788) и “Записок китайских” (1787)» 190.

В целом в XVIII в. почти все столичные и провинциальные периодические издания в России публиковали на своих страницах китайские произведения в переводах с западноевропейских языков. О. Л. Фишман в своем исследовании отмечает: «Из 50 перечисленных нами журнальных публикаций, вышедших между 1731 и 1793 г., описанию Китая и его государственного устройства посвящено 12 статей, истории Китая – 5, этнографии – 5, философии и нравственности – 5…» 191.

В печатавшихся в России переводных работах присутствовали противоречивые суждения, способствовавшие критическому восприятию текста. Например, на первой странице опубликованного в 1789 г. в Университетской типографии перевода с немецкого языка «Исторического и географического описания Китайской империи» говорилось: «Китай есть одно из древнейших государств на земном шаре, однако ж древняя История его частию не известна и темна, частию баснословна…» 192; но далее по тесту заявлялось: «В рассуждении истории никакой народ не был так рачителен, как китайцы в описании происшествий в их отечестве. Почему в исторических их книгах можно читать все случившееся от самого первого Императора. Китайцы в том еще пред всеми преимущество имеют, что в истории своей сохраняют совершенное беспристрастие, описывая деяния своих Государей точно так, как они по достоинству должны быть преданы, добрыми и славными, злыми и поносными, без всякой лести» 193.

В целом в переводных публикациях сохранялся некритический подход к китайской истории, типичный для Европы эпохи Просвещения. Читателю преподносились следующие утверждения: «В рассуждении истории никакой народ не был так рачителен, как китайцы в описании происшествий в их отечестве. Почему в исторических их книгах можно читать все случившееся от самого первого Императора. Китайцы в том еще пред всеми преимущество имеют, что в истории своей сохраняют совершенное безпристрастие, описывая деяния своих Государей точно так, как они по достоинству должны быть преданы, добрыми и славными, злыми и поносными, без всякой лести» 194.

В числе наиболее популярных китаеведческих тем для российского читающего общества была история «китайской классической философии». Во второй половине XVIII в. было переведено и издано немало работ по истории конфуцианства. В качестве примера можно привести изданную в «Типографии Корпуса Чужестранных Единоверцев» в Санкт-Петербурге в 1794 г. большую работу «Опыт древней китайской философии о их нравоучении и правлении, с приложением проповеди. Переведен с Латинскаго языка в Александро-Невской Семинарии». В связи с историей философии читающая общественность знакомилась с разными вопросами истории китайской культуры. В вышеуказанной работе выделялись, например, такие параграфы: «Древняя Философия Китайцов, почерпнутая из учения Конфуциева…»; «Что подало Китайцам случай начать Боготворить истукан, Фое именуемый?»; «Древние Китайцы суть ли безбожники?»; «Император Иу какую имел готовность к выслушиванию просителей?» 195.

Говоря о переводах работ западноевропейских синологов, необходимо отметить и то, что зачастую для русских переводчиков примеры из китайской истории были лишь средством отражения проблем русского общества. Исследователи отмечают: «Наибольший интерес для нас представляет перевод Фонвизиным 196“Да сюэ” (“Та-Гио, или Великая наука, заключающая в себе высокую китайскую философию”), сделанный им с перевода на французский язык аббата Сибо 197. Как отмечает П. Н. Берков 198, перевод “Да сюэ” был выполнен Фонвизиным с целью “натолкнуть читателей на сравнение идеала государя, отразившегося в памятниках древней китайской литературы, с реальной русской государыней – Екатериной II”» 199. Здесь еще можно отметить оперативность русских мыслителей, оригинал работы был напечатан во Франции в 1776 г., а перевод Д. И. Фонвизина был опубликован уже в 1779 г.

Не умаляя значение для русского китаеведения переводов западноевропейских работ, следует отметить, что по ряду направлений русские синологи опережали своих западных коллег. Да и публикации русских китаеведов были сделаны раньше появления в России переводов западноевропейских синологов.

Таким образом, научное китаеведение начало развиваться в России в первой половине XVIII в. Несмотря на то что русское общество находилось под влиянием западноевропейской науки, а в самой России свой вклад в дело становления китаеведения внесли немецкие ученые и преподаватели-китайцы, начало российской синологии было положено исключительно трудами русских китаеведов – воспитанников Российской духовной миссии в Пекине. Важнейшей составляющей русского китаеведения с самого начала было изучение истории Китая. Становление и развитие отечественной синологии шло в тесной связи с российской исторической наукой и при поддержке со стороны таких ученых, как академики М. В. Ломоносов и Г. Ф. Миллер. Несмотря на относительно позднее начало формирования в России научного китаеведения, уже к концу XVIII в., благодаря трудам И. К. Россохина, А. Л. Леонтьева и другим, это направление российской гуманитарной науки достигло мирового уровня, а по ряду позиций вышло в лидеры.

Академическая наука

В XIX в. российское востоковедение, как важнейшая составляющая гуманитарных наук и образования, вступило в новый этап своего развития. Одним из самых заметных и важных направлений в отечественном востоковедении было китаеведение, в рамках которого в основном и шло изучение истории Китая. Новый уровень российского китаеведения первой половины XIX в. определяется общим развитием академической науки и университетского образования в России.

В начале XIX в. были проведены реформы академической науки и университетского образования в России. В 1803 г. был принят новый «регламент» (устав) Академии наук, в ведение главного научного учреждения этим уставом были возвращены и гуманитарные науки, в числе которых была названа история. «Регламентом» Академии наук от 30 января 1830 г. выделялся класс «“исторических и политических наук”, в числе которых отдельно была названа “история и словесность азиатских народов”» 200. Еще раньше, в 1818 г., Комитет министров выпустил приказ «О необходимости устроить с 1 января 1819 г. при Кунсткамере Академии особое отделение для медалей, рукописей и книг восточных под названием Восточного кабинета и хранителем оного определить академика Френа» 201.