Татьяна Фадеева - «Я люблю Побережье, и мой долг – сделать его цветущим!..» Южный берег русской аристократии. Из истории освоения крымского Южнобережья 1820-1830 гг. в неопубликованных письмах княгини А. С. Голициной Александру I, М. С. Воронцову и другим

Княгиню, как настоящую русскую барыню, не останавливало и почтение к начальству. Ее владения не были огорожены, и татарский скот порой переступал границу и пасся на спорных участках. Тогда княгиня пристреливала животных и отправляла их в свои погреба. Губернатору Казначееву поступали жалобы на нее от татар, и однажды он отправился в Кореиз с просьбой к его владелице больше этого не делать. « Анна Сергеевна, в упор смотря на губернатора, молчала. Казначеев повторил свою просьбу. “Ты – дурак”, – сказала княгиня и вышла » [54] Там же. С. 330. Отметим, что примерно так же в аналогичных случаях поступала и княгиня Дашкова, возглавившая две Академии. С одной стороны, обе дамы соблюдали распространенное в то время неписаное правило, но самая их ученость и известность заставляли авторов воспоминаний это акцентировать. .

Впрочем, в «партикулярных письмах» А.И. Казначеева М.С. Воронцову, где Таврический губернатор предельно откровенно делится возникающими проблемами, мы не находим ни следа подобных жалоб. Скорее напротив, он не забывает похвалить соседей за взаимопомощь: « Княгиня, особенно Мальцов такие делают одолжения вашим Экономиям, что их довольно оценить нельзя ». Ценит он и ее внимание к строительным работам в Алупке, ее вкус и достаточно деликатное вмешательство в предотвращение неудачных проектов. Речь шла о конфликтной ситуации, в связи с постройкой гостиницы («трактира») в Алупке, который был поручен Шатильону – архитектору старательному, но весьма посредственному. Княгиня, пишет Казначеев, сказала мне: « Сделайте милость, дорогой мой, посоветуйте ему не осуществлять постройку этого ужасного фасада, жильцам он никак не может понравиться ». Было решено поручить Эльсону переделать фасад, но Шатильон нашел способ придраться к архитектору. Возмущенный Казначеев в письме от 3 июня 1832 г. решительно берет сторону княгини и Эльсона:

« Не понимаю, как Шатильон нашел ошибки в Алупском трактире? Конечно, етот трактир не из лучших произведений Эльсона, однако же им прохожие любуются. Левшин жил в нем и не мог довольно нахвалиться. Неужели бы лучше было, когда бы построили трактир по плану Шатильона, который нарисовал ярмарошный балаган в срамном виде и настаивал, чтобы мы его выполнили.

Спасибо Княгине: она первая возопила, и просила меня: и ради Бога, избавь Шатильона от неприятности, а графа от убытка и неудовольствия ”. Что он человек честный и усердный к вам, в том нет никакого сомнения; но архитектура ему не удается » [55] Партикулярные письма А.И. Казначеева М.С. Воронцову 1828–1837 // Российский Архив. – М. 2010. – С. 422. .

Труды княгини по освоению более 40 десятин крутого каменистого склона крымского побережья поражают своими масштабами, вот где нашла применение ее неукротимая энергия и жажда деятельности! Это колонизация, сравнимая с древнегреческой или с новой, американской. Речь шла не о том, чтобы выжить, а о том, чтобы превратить эту землю в подобие рая земного – с прекрасными постройками, парками, садами и виноградниками. В 1836–1837 гг., путешествуя, Кореиз посетил брат княгини Николай Сергеевич Всеволожский. Это была их первая встреча после 10-летней разлуки, пережитая весьма эмоционально.

« Наконец, я в Кораисе, наконец, я обнимаю сестру, друга, которого никогда, ни на одну минуту не переставал любить! Не знаю, отчего воображение переселило меня к дням нашей молодости, но вместо прелестной, стройной, ловкой женщины я держал в объятиях согбенную худую старушку. Однако черты лица ее по-прежнему выражают ум, доброту и твердость характера, которыми всегда отличалась княгиня Голицына. И она, как и я, но, может быть, с большими правами, могла мечтать о счастье! И ее, как меня, оно мгновенно польстило и обмануло! Но уму ее нужны были в замену этого деятельные занятия, и она умела найти их… Теперь, удаляясь от света, она живет в уединенном уголке Крыма, но еще любима и уважаема всеми, кто… постигает великость ее души… Она нашла пристанище в вере и в этой христианской философии, к которой и я стремился …»

Он описывает прекрасное благоустроенное имение, возникшее «как по волшебству» за какие-то десять с небольшим лет:

« Мы гуляли по саду, разведенному кн. Голицыной, и по горе, до самого моря понижающейся. Здесь все создала помещица; во всем видны вкус и мысль о пользе. Дом в два этажа, спокойно расположенный и убранный не богато, но прилично; небольшая, но прекрасная церковь: этого довольно для такой спокойной и благочестивой жизни.

Но вот светлые кристальные ключи: они бьют из горы, орошают всю дачу, и так проведены всюду, что их достаточно для поливки всех растений; вот богатые виноградники, уже приносящие большой доход; вот деревья, редкие или невиданные в Крыму: все это уже относится к пользе общей и частной. Виноделие усовершенствовалось стараниями сестры моей. Она выписала из Франции и Германии мастеров, погребщиков, бондарей и все необходимое для этой промышленности. Насаждение маслин также начинает у нее процветать. Словом, на голом и диком месте сделала она все, что можно придумать к пользе, и притом к украшению ее собственности » [56] Всеволожский Н.С. Путешествие через Южную Россию, Крым и Одессу в Константинополь, Италию, Париж в 1836–1837 гг. – М., 1839. – T. 1. С. 57–64, 79. .

« Уму ее нужны были деятельные занятия, и она умела найти их » – эти слова Всеволожского точно характеризуют энергичную натуру Анны Сергеевны. В сопровождении немногочисленной свиты княгиня, одетая в мужской костюм, подходящий для верховой езды по крутым крымским тропам, объезжала окрестности, наблюдая за работами, за строительством собственного дворца высоко под скалами и расположенной над ним церкви; дачи для сестры, Софьи Мещерской, – «Розового дома», послужившего украшению сада Голицыной. Особых забот требовали строительство готического дворца и устройство парка в Гаспре, где предстояло закончить свой земной путь министру просвещения князю А.Н. Голицыну, и дома с парком для И.О. Витта и К. Собаньской в Ореанде. Усадьбу на ранних стадиях ее созидания описали автор первого путеводителя по Крыму Шарль Монтандон, известный путешественник Дюбуа де Монпере, поэты Василий Туманский и Виктор Тепляков. 8 сентября 1837 г. « обедает у Голицыной » Василий Андреевич Жуковский и делает соответствующую запись в своем дневнике. 19 сентября он присутствует на обедне, « когда по осмотру дома князя Голицына царь, царица, наследнику Великие князья и весь двор посетили церковь княгини ». Это произошло во время достопамятного путешествия императора Николая I с семьей в сентябре-октябре 1837 г.

Облик прежнего имения сегодня помогают представить выполненные в 1830-е гг. литографии. Пожалуй, лучше всего оно не просто описано, но и зарисовано знаменитым путешественником, швейцарским французом Дюбуа де Монпере, словами которого мы завершим наше описание усадьбы.