Татьяна Фадеева - «Я люблю Побережье, и мой долг – сделать его цветущим!..» Южный берег русской аристократии. Из истории освоения крымского Южнобережья 1820-1830 гг. в неопубликованных письмах княгини А. С. Голициной Александру I, М. С. Воронцову и другим

В 400 шагах от дома почтового отделения, по дороге влево через семь минут ( в коляске ) прибываешь ко входу в сад баронессы Беркгейм, где одну десятину занимает виноградник. Немного ниже вход в сады Мисхора. Расстояние от Кореиза до Алупки составляет 5 верст по шоссе » [50] Монтандон К. Путеводитель путешественника по Крыму, украшенный картами, планами, видами и виньетами и предваренный введением о разных способах переезда из Одессы в Крым [Текст]: Пер. с фр. / К. Монтандон. – Симферополь: Крымский Архив, 1997. – 130 с. [9]. – С. 155–156. .

Княгиня устроила в Кореизе винный погреб в виде средневекового замка и привлекла лучших специалистов, чтобы наладить производство качественного вина. Следующим шагом была виноторговля в столицах, имевшая не только коммерческие цели, но и стремление улучшить репутацию крымских вин. Однако пробиться на московский рынок оказалось непросто. Княгиня принимала на продажу и вино из подвалов Воронцова, а потому заинтересованность была общей. В письме графу она высказывает свою озабоченность:

« Мне решительно мешают продавать мое вино в Москве. Это дело не должно быть вам безразлично, графу так как если меня разорят, то разрушат всю коммерцию Побережья. Повсюду говорят, что согласно Указу, которого вы добились, мы имеем право продавать вино только в ваших трех губерниях, и хотят записать меня в гильдию. Извольте написать министру, чтобы он дал распоряжения генерал-губернатору. Вот уже шесть месяцев мое вино стоит, не могу продать ни одной бутылки, а их у меня 30 тыс. » (1833 г., л. 53).

За решение проблемы берется кн. Голицын. В письме от 9 мая 1833 г. княгине он пишет о своих хлопотах и о том, что «разрешение на вывеску» он получил от государя. Но занятия виноторговлей встретили и другие препятствия, связанные с сословной принадлежностью. В письме от 7 июня 1933 г. он пишет, как искал ответа на вопрос:

« …имеете ли вы право продавать ваше вино, не записываясь в гильдию?.. Ответ этот я сообщу, когда получу его: но не понимаю, что удерживает вас, множество дворян записаны в гильдии, чтобы иметь право торговать, и это дозволено Дворянскою грамотою. При Екатерине II граф Орлов-Чесменский был записан в 1-ю гильдию, также Всеволод Андреевич Всеволожский и многие другие. У дворянства свои права, а у купечества свои. Преимущество дворян заключается в том, что, пользуясь правами по рождению, они могут, записываясь в гильдию, пользоваться правами купцов » [51] Голицын А.Н., князь. Письма // Русский Архив. С. 412. .

Хлопоты князя Голицына в Петербурге возымели действие, и ободренная княгиня пишет Воронцову в феврале 1834 г.:

« Получив известие, что вина моего погреба хорошо продаются в Москве, я немедленно взялась за перо, дорогой граф, чтобы предложить вам продать 2000 ведер по 10 руб. ведро. Эти 20 тысяч руб. пойдут на известь, и, кроме того, я хотела бы, чтобы вино знали под его настоящим именем » (Л. 60).

У княгини были конкуренты. Ее успехи, вероятно, будили зависть, о чем видно из следующих строк:

« Сначала о вине: вспомните, дорогой граф, что в прошлом году вы продали мне половину вашего Рислинга и половину белого Бордо по 10 руб. ведро. Я тщетно требовала эти вина в вашей экономии, но не получила их, и в утешение мне предложили денег, не дав вина. Итак, по всей справедливости, великодушный граф, вы должны, не нанося ущерба вашему торговцу ( который прибывает из Москвы лишь потому, что увидел мое преуспеяние ) , продать мне, по крайней мере, несколько сотен, хотя бы 300 ведер вашего белого вина. Ответьте поскорее.

Со вчерашнего дня я принимаю сенатора Heer, он в восторге от всех наших работ и рассказал мне, что во время посещения Алупки его угостили вином из вашего виноградника; но, по его мнению, интендант хотел его обмануть и что это было французское вино.

Я ответила ему, что ни один придворный не мог бы сказать ничего более лестного г-ну графу! » (там же).

Спустя более десяти лет после императора Александра I усадьбу Голицыной вновь посещает в 1837 г. царская семья, правда, в отсутствие княгини, которая впервые отлучилась из Крыма так далеко – в Вену, сопровождая свою многолетнюю подругу баронессу Беркгейм, нуждавшуюся в серьезном лечении. Усадьбу и церковь описывает флигель-адъютант С.А. Юрьевич, наставник при цесаревиче Александре Николаевиче.

« …Дом вышеупомянутой княгини Голицыной на холме, называемом Кореис, замечательный тем, что при нем находится очень милой архитектуры, с прекрасной живописью церковь: первая на Южном берегу со времени изгнания отсюда татарами-магометанами православных греков и католиков-генуэзцев… Их величества ( Николай I, Его супруга Александра Федоровна, его сестра великая княжна Мария и др. ) отслушали в церкви краткий молебен. Хозяйка в отсутствии… Противу церкви построен из местного камня фонтан… Дом не отличается по наружности ничем, но хозяйственных построек много » [52] Юрьевич С.А. Дорожные письма во время путешествия по России наследника Цесаревича Александра Николаевича в 1837 году // Русский Архив 1887. Кн. 2. № 6. С 203. .

Итак, княгиня Голицына жила здесь вместе с дочерью своей покойной подруги Крюденер – Жюльеттой Беркгейм, которой, согласно завещанию княгини, было предоставлено право пожизненного проживания. Она приобрела статус своего рода старейшины не только среди колонистов, но и местных татар. «Старуха скалы», La vieuïle du rocher , как она сама себя называла, подписывая так свои письма, выглядела необычно: она постоянно носила мужскую шинель и длинный сюртук с капюшоном, а также брюки, в которых удобно было ездить верхом по крымскому бездорожью. За поясом у нее была нагайка или хлыст, необходимая принадлежность для верховой езды, но вокруг него у мемуаристов XIX столетия сложились целые легенды, согласно которым княгиня нередко пускала его в ход, наказывая прислугу, домашних, а то и исправника и т. п. и тем якобы «держала в страхе всю округу». Другой «странностью» было Евангелие, лежавшее на изящном столике в гостиной, и каждому приходившему к ней гостю она предлагала прочесть оттуда главу.

Именно так рисуют ее сохранившиеся воспоминания. Дочь крымского архитектора Карла Эшлимана Каролина рассказывала: « В двадцатых годах прошлого века на Южном берегу Крыма водворились самые видные члены мистического кружка, который во вторую половину царствования Александра Благословенного приобрел такое влияние на впечатлительного государя ». Видную роль играла княгиня Анна Сергеевна Голицына. В Кореиз к ней съезжались многочисленные друзья, среди которых было много иностранцев. По рассказам отца, это была очень странная женщина. « В гостиной, где принимала гостей княгиня, на изящном столике неизменно лежало Евангелие. Каждого приходившего к ней она заставляла прочитывать главу из Св. Писания. Но это нисколько не мешало княгине собственноручно жестоко пороть плеткою на конюшне своих провинившихся крепостных, и, когда мой отец, возмущенный ее жестоким обращением с дворовыми людьми, высказал ей свое возмущение и осуждение, княгиня, любезно улыбаясь, на изящном французском языке ответила ему: "Г-н Эшлиман, прошу вас для себя немножко больше снисхождения и немножко больше любезности”» [53] Эшлиман К.К. Воспоминания // Русский Архив – М., 1913, кн. 1. – С. 330. . Не будем забывать, что Эшлиман был выходцем из Швейцарии, где царили свободолюбивые нравы, слишком республиканские даже для Европы того времени, а что касается России, то в то время до отмены крепостного права оставалось без малого 40 лет. Да и воспоминания Каролины были записаны и опубликованы в начале XX в., когда и в России крепостнические нравы и порожденные им характеры – сильные, властные, но далекие от либеральной мягкости – отошли в глубокое прошлое.