Виктор Суворов - Очищение. Зачем Сталин обезглавил свою армию?

Выдающийся российский историк Ю. Г. Фельштинский пишет:

Большевики тем временем пытались найти менее рискованное, чем разгон, решение проблемы. 20 ноября на заседании СНК Сталин внес предложение о частичной отсрочке созыва.

Предложение Сталина: не разгонять Учредительное собрание, а оттянуть его открытие. Но кто у нас прислушивался к голосу разума? В то время в партии большевиков безраздельно господствовали политические экстремисты.

Решено было подготовиться к разгону. Совнарком обязал комиссара по морским делам П. Е. Дыбенко сосредоточить в Петрограде к 27 ноября до 10–12 тысяч матросов.

Дыбенко с Раскольниковым все выполнили так, как им приказали: рабочие демонстрации расстреляли, учредительное собрание разогнали. И тут самое время задать принципиальный вопрос: а зачем матрос Дыбенко стал революционером?

На этот вопрос мне удалось найти только два возможных ответа.

Первый: чтобы дать народу свободу и счастье.

Второй: чтобы самому дорваться до власти и упиться ею.

Первый вариант не проходит. Дыбенко не только не желал выполнять волю народа, он не желал ее даже услышать. Он спешил разогнать народных избранников еще до того, как они начнут говорить. Он торопился утихомирить народ пулеметным огнем.

Итак, первый ответ отпадает. А что остается?

Тот же вопрос неплохо было бы задать товарищам Ленину, Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, Рыкову и всем другим, захватившим власть в октябре 1917 года: а зачем вы ее захватили? Чтобы народу счастье принести? Так вас никто на эту роль не выбирал, никто вас не уполномочил и не просил. А выбрал народ Учредительное собрание. Вот его бы и послушать.

И еще – народ на улицах. В Питере – мирные демонстрации в поддержку выбранного народом Учредительного собрания. А коммунисты это самое собрание – взашей. А по народу – из пулеметов. Революцию делали не для дворян, не для помещиков, не для купечества, не для промышленников, не для крестьянства, не для священников, не для крупных собственников и даже не для мелких. А для кого же? Для пролетариата! И именно по пролетариату первым делом ударили из пулеметов матросы Дыбенко. Значит, революция – не для пролетариата. Так для кого же?

Нам много рассказывают про идеалиста Бухарина. Он, мол, верил в идеалы. Он хотел, чтобы народу лучше было. Когда в народ из пулеметов садят, лучше ли от этого народу? Каково на этот счет было мнение идеалиста Бухарина? О чем он думал, глядя с балкона на расстрелы рабочих?

В тот момент, когда первые капли рабочей крови упали на булыжник Литейного проспекта, система власти, которая просуществовала в России более 70 лет, сложилась полностью и окончательно.

За разгон Учредительного собрания, за расстрел рабочих демонстраций любая новая власть судила бы Ленина, Троцкого, Дыбенко, Раскольникова и всех остальных «героев Октября». Потому с этого момента Ленин и Троцкий просто не могли никому отдать власть. Потому с этого самого момента нельзя было допустить никаких выборов, кроме тех, на которых им будет гарантировано подавляющее большинство голосов.

С этого момента им нельзя было терпеть существования свободной прессы.

С этого момента им следовало давить все партии, включая собственную.

С этого момента им следовало душить профсоюзы.

С этого момента им следовало и впредь расстреливать рабочие демонстрации, а еще лучше не допускать их, выявляя зачинщиков и устраняя их.

Партию Ленина – Троцкого никто не выбирал, следовательно, власть этой партии была незаконной. Незаконную власть можно удержать только силой. Только террором.

И вовсе не Сталин начал террор в 1937 году, а матрос Дыбенко в 1917-м. Точнее – Ленин, Троцкий и вся их братия, включая матроса Дыбенко, исполнителя их преступных замыслов.

Разгон Учредительного собрания и расстрел рабочих демонстраций на улицах Питера потянули за собой последствия. Россия все еще в Первой мировой войне, но новую власть, которая стреляет в народ, никто не пожелал защищать. Немцы двинулись вперед на Петроград. На их пути – Чудское озеро. Его можно, как мы уже знаем, обойти с двух сторон: южнее, через Псков, и севернее, через Нарву.

А у России нет армии. Армию коммунисты разложили. Дыбенко именно на этом поприще отличился и прославился. Спасти новую власть в начале 1918 года могли только балтийские матросы. Что ж, народный комиссар по морским делам товарищ Дыбенко, забирай своих матросов, веди их под Псков и Нарву, спасай революцию! Останови немцев!

И Дыбенко повел. Вот его-то действия 23 февраля 1918 года и стали всенародным праздником – Днем Красной Армии и Флота [10] Такое название праздник носил до 1946 года. – Прим. ред. .

23 февраля 1968 года я получил свою первую медаль «50 лет Вооруженных Сил СССР». Весь наш народ и все прогрессивное человечество в торжественной обстановке отметили славный юбилей тех первых побед, которые и стали днем рождения непобедимой и легендарной Советской Армии. Я – страстный поклонник орденов и медалей. О своей первой медали мечтал в караулах и нарядах, о ней тайно писал стихи. В то время я добивал свой десятый год в погонах: семь лет – в алых Воронежского и Калининского суворовских училищ, три года – в малиновых Киевского высшего общевойскового командного училища.

И вот первая медаль. Она была великолепна: большая, сверкающая, с красной эмалью по звездочке, на атласной голубой ленточке с белыми и красными полосочками посередине. Я не носил ее на груди. Нет. Я все время держал ее в кулаке, не веря своему счастью. В тот день я решил учиться еще лучше. И решил начинать прямо сейчас. Праздничные дни пройдут, а сразу после них – семинар по ленинской работе «Тяжелый, но необходимый урок».

Эту работу мы изучали бесчисленное количество раз. Товарищ Ленин учил нас, что с противником надо бороться. С ним надо уметь бороться! Лекторы обычно произносили эти слова с ударением на слове «уметь». К семинару можно было не готовиться. Работу эту я знал почти наизусть. А тут решил: почему почти? Дай-ка я ее выучу наизусть. Раскрыл ленинский том, сижу, учу: «Эта неделя явилась для партии и всего советского народа горьким, обидным, тяжелым, но необходимым, полезным, благодетельным уроком».