Коллектив авторов - История Испании. Том 1. С древнейших времен до конца XVII века

В VIII–VII вв. до н. э. во многих частях Восточной Андалусии расселились финикийцы-земледельцы, в своей каждодневной деятельности ориентировавшиеся в первую очередь на товарное производство оливкового масла и вина, так как их восточные предки еще у себя на родине хорошо владели искусством культивирования оливкового дерева и виноградной лозы. Западные финикийцы превратили свои земли в цветущий край, а тартессиев и иберов познакомили с организацией аграрного производства рентабельного типа. Важно отметить, что к западу от Гибралтара (исключая, конечно, Гадир) прямого финикийского влияния не прослеживается: видимо, местные тартессийские элиты этого богатого ресурсами региона предпочитали сохранять за собой ведущую роль в торговых контактах с иноземцами, и им это удавалось вплоть до рубежа VI–V вв. до н. э., когда Тартессийская держава прекратила свое существование под ударами карфагенян и на ее обломках возникла Турдетания, или страна турдетан.

О социально-политической организации финикийских городов Южной Испании можно говорить главным образом на основе метода аналогии, сравнивая ее, с одной стороны, с метрополией Тиром, и, с другой – с такой же крупной колонией тирян, какой был Карфаген. Общины Гадира и других западнофиникийских колоний Андалусии не были этнически однородными, они представляли собой объединения разноэтничных и разноязычных торговцев-моряков, а их городской быт был многоукладным. Вполне вероятно, что Гадир, столь же богатый, как и Карфаген, имел олигархический сенат и народное собрание, члены которого избирались на основе имущественного ценза. Большую роль играло жречество и в первую очередь община храма Мелькарта, которая в средиземноморском торговом мире была известна, как уже было сказано, своей библиотекой, оракулом и храмовыми архивами, пользовалась правом десятины и сумела сконцентрировать большие богатства, которыми, кстати, в конечном счете, воспользовались римляне. Гадир имел большой флот и наемное войско. Извечная конкуренция с ним Карфагена препятствовала образованию какого-либо религиозно-политического союза западнофиникийских городов. Исторический опыт также отсутствовал: ни метрополия Тир, ни ее наиболее крупные колонии Центрального Средиземноморья не знали подобной практики, в то время как их сицилийские соседи – греки, а также верные партнеры – этруски начиная с эпохи архаики успешно объединялись в амфиктионии ради защиты своих экономических интересов и политической независимости. С усилением могущества Карфагена (середина и вторая половина VII в. до н. э.) в Западном Средиземноморье происходит перераспределение сил в пользу пунийцев. Они, колонизовав геостратегически важный остров Ивису, перехватили инициативу у греков в деле контроля над ведущими торговыми путями Восточной Испании, расширили масштабы ее колонизации, и только римляне своей планомерной деятельностью против Карфагена в ходе завоевания Пиренейского полуострова лишили их былого могущества. Они сохранили автономию только Гадиру. Однако опыт западных финикийцев в деле организации городской жизни не прошел бесследно для тартессиев, создавших с учетом его достижений свою собственную цивилизацию так называемого ориентализирующего типа. Ее символами являются дворцовый комплекс Канчо Роано и местная письменность, строившаяся на архаическом варианте кипро-финикийского алфавита.

В VII в. до н. э. западносредиземноморскими лоциями финикийцев и возможно даже их кораблями воспользовались греки Малой Азии – самосцы и фокейцы, близкие соседи и торговые партнеры тирян и сидонян. Из античной традиции известно, что греки открыли для себя крупный туземный эмпорий Тартесс, располагавшийся в устье Гвадианы (пров. Уэльва), и даже получили приглашение от местного правителя Аргантония на обустройство собственного поселения. Неясно, по каким причинам это приглашение не было принято: либо фокейцы в первой половине VII в. до н. э. считали преждевременным менять модель своей эмпориальной (торгово-посреднической) деятельности в Западном Средиземноморье на колонизационную, либо оформлению их торгово-экономического союза с Аргантонием и в его лице с тартессийской элитой твердо воспрепятствовали местные финикийские общины. Тем не менее греческое присутствие в зоне прочных контактов финикийцев с тартессиями в ориентализирующий период все более уверенно документируется такими группами артефактов, как керамика (тарная, культовая, пиршественная), ювелирные изделия и даже скульптура культового характера и фрагменты архитектурного декора не выявленных пока общественных сооружений. Наиболее часто древнейшие материальные следы греческого присутствия фиксируются в Уэльве, Севилье, Кордове и на территории, располагавшейся между ними. Греческие артефакты второй половины VII – первой половины VI в. до н. э. регистрируются археологами не только в прибрежных туземных и финикийских поселениях, но и в отдаленных туземных центрах, которые располагались как правило в местах добычи природных ресурсов (серебра, золота, олова и, конечно, железа) или вдоль крупных транспортных артерий типа «оловянного пути» или «Геракловой дороги».

В результате длительного и разнообразного взаимодействия тартессиев, финикийцев, греков и кельтов окончательно сформировалась тартессийская цивилизация, яркость и оригинальность которой состоит в ее ориентализирующем характере, органично впитавшем культурные достижения всех этих народов при превалирующей роли финикийского компонента. Символами этой цивилизации можно считать монументальный погребальный комплекс Посо Моро (пров. Альбасете) и архитектурный комплекс Канчо Роано (пров. Бадахос).

Погребальный комплекс Посо Моро – памятник ориентализирующего искусства Испании

Посо Моро – это наиболее величественный погребальный монумент Иберии VII в. до н. э. Он раскопан в 1970-е годы известным испанским археологом и иберологом М. Альмагро Горбеа. Ему же принадлежит и первый вариант реконструкции. Памятник имеет вид ступенчатой пирамиды высотой 6 м, выложен из крупных известняковых блоков и увенчан конусообразным куполом. На некоторых блоках сохранились фрагменты рельефов, образовывавших сплошные фризы. По четырем сторонам изваяны львы, вероятно, охранявшие покой усопшего.

По мнению М. Альмагро, главный смысл всего комплекса изображений на саркофаге – показать генеалогию погребенного владыки. Он возводит ее ко второму поколению богов, победившему Титанов, а именно к тому из них, которому удалось чудесным образом спастись от иберийского «Кроноса» – гигантского человекоподобного чудовища с двумя головами, символизирующими особую мудрость Небожителя, способного судить Время и его ход в земном и неземном мирах. Божество восседает на троне в готовности проглотить свою жертву – младенца, которого служитель культа извлекает из котла с кипящим варевом. Младенец, однако, остается живым и, подняв голову, вытаращенными от пережитой метаморфозы глазами оценивает происходящее. Можно считать, что перед зрителем развернут обряд инициации – не смерть жертвы, а ее спасение под покровительством Божества, или возрождение для новой жизни в качестве земного правителя верховного ранга.