Оксана Захарова - История балов императорской России. Увлекательное путешествие

Сначала портупей-юнкер Титов в костюме тирольца обошелся весьма фамильярно с хозяином праздника, а затем, переодевшись, он вошел в первый зал в кивере. Во время представления Аракчеев поклонился Титову и предложил снять амуницию, попросив быть «без церемонии и танцевать». Повесив в передней кивер и тесак, Николай Алексеевич вошел в зал, надев вместо перчаток рукавицы.

Получив замечание, Титов все-таки надел перчатки и встал у дверей. Аракчеев снова подошел к нему и пригласил принять участие в танцах. Наконец он не выдержал и крикнул: «Да что же ты не танцуешь!»

Чтобы не оказаться в Сибири, Титов пригласил на вальс сестру и снова встал у дверей, демонстративно отказываясь от напитков и мороженого, которые разносили по залу.

Во время попурри кто-то, вальсируя, толкнул Николая Алексеевича, и тот едва не уронил знамена, стоявшие в зале (танцевали в знаменном зале, так как граф был шефом полка его имени, то знамена находились в его доме).

Аракчеев подошел к Титову и сказал: «Вы знамена чуть не уронили, знаете ли, это священная вещь». К счастью, нашлись свидетели, подтвердившие, что юношу едва не сбил с ног один из танцующих.

Не дождавшись ужина, Титов уехал. Граф заметил его отсутствие и попросил передать Николаю Алексеевичу, что пригласит его в понедельник на обед. Узнав о приглашении, Титов решил идти на обед с деревянной ложкой, так как нижним чинам серебряных ложек не полагается. В результате на обед Николай Алексеевич не пошел, сославшись на дежурство.

Завидная дерзость портупей-юнкера Титова и завидное терпение графа Аракчеева.

Вскоре после кончины Алексея Андреевича Аракчеева последовало вскрытие его духовного завещания, по которому граф, не назначив наследника, предоставлял выбор его государю. Николай Павлович пожаловал все имущество покойного Новгородскому кадетскому корпусу, который с этого времени принял фамильный герб графа и название Новгородского (затем Нижегородского) графа Аракчеева кадетского корпуса.

А. А. Аракчеев носил звание почетного члена и попечителя Филотехнического общества и почетного любителя Императорской академии художеств. Известный мореплаватель Коцебу назвал именем Аракчеева открытые им в 1817 году острова в Тихом океане.

Личность Алексея Андреевича Аракчеева сильно волновала воображение современников. Он был строгим исполнителем служебного долга, как он его понимал.

Особую изысканность и блеск русского двора времен царствования императора Николая Павловичаотмечали многие современники. Балы и другие празднества этого времени поражали всех своим великолепием. После пышной коронации государя 22 августа 1826 года в Москве начались непрерывные и разнообразные торжества. Традиционное народное гулянье было устроено на Девичьем поле, вдоль которого поставили длинные ряды столов с богатыми угощениями, тут же жарились целые быки и били винные фонтаны. Как только прибыл император со свитой, был дан сигнал, народ с криками бросился к яствам и, как отмечали очевидцы, «разом поднял все на ура!».

Действо, проходившее 27 августа в Грановитой палате, можно назвать балом весьма условно. В зале, переполненном людьми, танцевать было невозможно. Сделав в польском несколько шагов, гости останавливались или пятились назад, потому что встречались с первой парой, обогнувшей к этому времени весь зал. «Это был не бал, а движущаяся или стоящая на одном месте масса людей: всякой видел только того, с кем встретится или кто стоит возле», – вспоминал М. А. Дмитриев.

В Большом театре и Дворянском собрании давали в это время великолепные балы. Примерно в полночь устраивался парадный ужин, после которого императорская фамилия покидала бал, продолжавшийся зачастую до самого рассвета.

Элегантностью и изяществом отличался праздник, устроенный послом Франции в России герцогом Рагузским по случаю коронации императора Николая I. Маршал занимал дворец князя А. Б. Куракина на Старой Басманной. За несколько дней до приема Николая Павловича во дворе особняка был сооружен огромный зал, оказавшийся рядом с галереей, куда выходили несколько гостиных. Чтобы освободить проход для императорской фамилии, снесли один пролет стены. Лакеи в сияющих ливреях, слуги и метрдотели стояли вдоль лестницы, украшенной благоухающими цветами. На этом балу молодые кавалеры посольства каждой даме вручали при входе букет живых цветов. Подобной традиции в России в это время еще не существовало. Вскоре русские дамы будут ездить с букетами не только на балы, но и в театры. В девять часов вечера фанфары возвестили о прибытии императора, и начался бал.

В отличие от русского бала, на котором танцевальная программа начиналась полонезом, французский праздник открыл вальс. Еще одним новшеством было наличие в программе нескольких французских кадрилей, весьма редкого в то время в России танца. Молодые люди тщательно исполняли определенные па, а перед визави почти балансировали.

На память о празднике каждая дама привезла домой своеобразный гостинец – сделанные из сахара букетики роз, тюльпанов и других цветов. Старания французского посла были не напрасны. Государь остался доволен приемом и удостоил маршала продолжительной и важной беседой.

Французские кавалеры продолжали блистать и на балу у герцога Девонширского, но здесь им стремились ни в чем не уступать кавалеры из Швеции и России. Сам герцог научился вальсировать в Москве. На одном из балов он, танцуя кадриль с А. Ф. Вельяминовой, упал и растянулся во весь рост перед своей партнершей. Прусский принц, стоявший рядом, сказал ей: «Сударыня, вы, должно быть, немало удивлены тем, что Великобритания оказалась у ваших ног». – «Нет, ваше высочество! Уже давно я замечала, что величие ее склоняется к закату».

Поведение англичан было до такой степени своеобразно, что они могли, не обращая внимания на присутствующих, танцевать в углу зала мазурку. Когда один англичанин, поправляя перед зеркалом прическу, увидел за собой государя, к которому стоял спиной, вместо того чтобы вежливо отойти, раскинул перед ним руки, сделал гримасу и закричал: «А-а!»

По отзывам современников, у французского посла было весело, а у английского – оригинально.

Вкус и изящество французских балов славились по всей Европе. Москвичи убедились в этом на балу у маршала Мармона. Заметим, что окружавшие маршала генералы, штаб- и обер-офицеры принадлежали к лучшим фамилиям Франции, и сама личность маршала вызывала интерес приглашенных. Все знали, что в марте 1814 года герцог Рагузский, маршал Мармон вместе с маршалом Мортье подписали договор о сдаче Парижа союзникам. Прошло всего 12 лет, и маршал, как представитель королевской Франции на коронации русского государя, радушно встречал гостей на балу в честь нового императора Николая Павловича.