Ольга Милованова - Раннее творчество Н. Я. Мясковского. Взгляд современников. Материалы. Статьи. Персоналии

Имя Н. Мясковского, – пьеса которого исполняется в очередном симфоническом концерте в Сокольниках, – имя молодого композитора, только что начавшего свою деятельность и почти неизвестного у нас.

Вот некоторые сведения о нем.

Н. Я. Мясковский родился в 1881 г. в крепости Новогеоргиевской, близ Варшавы; воспитывался во 2-м Петербургском кадетском корпусе и Николаевском инженерном училище; до 1908 г. был на военной службе. Музыкой Мясковский занимался сначала под руководством Р. М. Глиэра и И. И. Крыжановского, а затем поступил в Петербургскую консерваторию, которую окончил весной нынешнего года по классу А. К. Лядова. «Сказка» сочинена летом 1909 г., но этой зимой заново переделана и переинструментована.

Программой для «Сказки» послужили следующие отрывки из «Молчания» Э. По, в переводе К. Бальмонта.

Слушай меня, – сказал Дьявол

Область, о которой я говорю, – печальная область в Ливии, на берегах реки Заиры. И там нет покоя, нет молчания. Воды реки трепещут, охваченные смятенным, судорожным волнением; гигантские водяные лилии вздыхают одна к другой. Низкие заросли волнуются непрестанно, тяжелые деревья с могучим скрипом качаются из стороны в сторону. Была ночь и я стоял в болоте, среди высоких лилий.

И вдруг взошел красный месяц и осветил гигантский дикого цвета утес.

И там стоял человек на вершине утеса.

Чело его было возвышенно от мысли, и глаза безумны от заботы, и в немногих морщинах на его лице я прочел повесть скорби и усталости, и отвращения к человеческому, и жадного стремления к одиночеству. И ночь убывала, но человек сидел на утесе и трепетал в уединении.

Тогда я углубился в сокрытые пристанища болот и воззвал к населявшим их; и ужасные вопли огласили подножье утеса. И ночь убывала, но человек сидел на утесе и трепетал в уединении.

Тогда я проклял стихии заклятием смятения, и страшная буря собралась на небе. Воды реки полились через берега, лилии закричали на своем ложе, и лес ломаясь затрещал под ветром – и прокатился гром и засверкала молния – и утес треснул до основания. И ночь убывала, но человек сидел на утесе и трепетал в уединении.

Тогда я пришел в ярость и проклял заклятием молчания реку и ветер, и лес, и небо, и гром и вздохи лилий. И стали они прокляты и погрузились в безмолвие. Ни тени звука во всей обширной пустыне. И лицо человека стало бледно от ужаса, и задрожал человек, и отвратил лицо свое, убежал; бежал прочь так быстро, что я больше не видел его.

Пьеса начинается изложением главной мрачно-зловещей темы (№1, унисон бас-кларнета и виолонч. с контрабасами с сурдинами), характеризующей начало, враждебное «человеку»; вместе с мотивом №2 (английск. рожок), сопровождаемым беспокойным движением у струнных, тема эта, проводимая далее в более развитом виде, образует подобие главной партии в сонатной форме.

За небольшим переходом следует побочная партия в до-диез миноре – характеристика человека, – с главной темой печально сосредоточенного настроения (№3, в начале кларнет на фоне струнных, далее скрипки) и имеющими некоторое значение мотивами №№4 и 5; обе партии образуют законченный отдел, соответствующий сонатной экспозиции.

Дальнейшее представляет собой разработку мотивов тем №№1 и 2 в более или менее значительной трансформации, прерывающуюся посредине сокращенным повторением побочной партии (темы №№3 и 4); перед этим повторением появляется небольшой новый мотив (№6, валторны, трубы, и тромбоны с сурдинами); концу разработки предшествует стремительный канон на теме №1, приводящий к оглушительному взрыву всего оркестра, за которым следует морендо на трезвучии ми бемоль минор.

Генеральная пауза отделяет этот отдел от небольшой коды на мотивах главных тем (1, 3, 4, 5) мрачным морендо, основанным на отрывке первой темы, заканчивающей пьесу.

По отношению к программе, соотношение такое: экспозиция – картина зловещей реки, леса, утеса, освещенного кроваво-красным месяцем, наконец, характеристика «человека»; разработка – дьявольские испытания, вопли болотных тварей, буря, разрушение утеса и безмолвие. Кода – отчаяние и бегство Человека. [29:549—551]

Г.Ч.

В осуществлении намеренного на это лето исполнения в последовательном порядке всех девяти симфоний Бетховена 31 мая в программу шестого симфонического концерта на Сокольничем кругу была включена его вторая симфония < Далее о планах Сараджева, сыграть все симфонии Бетховена >.

Бетховенская часть программы была дополнена увертюрой Леонора №1 . Как и симфония, увертюра была проведена г. Сараджевым с достаточной уверенностью, хотя и без тонкости в отделке.

Все внимание дирижера, видимо, сосредоточилось на сложной партитуре Сказки молодого петербургского композитора Мясковского, исполнявшейся у нас в первый раз. Сочинение представляет собой музыкальную иллюстрацию к отрывку из Молчания Э. По, нашедшего в музыке молодого композитора довольно яркое выражение. Музыка хорошо передает и общий мрачно фантастический характер положенной в ее основу программы и ее отдельные эпизоды. В ней есть картинность и настроение. Инструментовка произведения еще далека от совершенства и часто оказывается ниже намерений автора, но и с этой стороны Сказку можно признать очень хорошим началом композиторской карьеры (г. Мясковский только этой весной окончил Петербургскую консерваторию).

< Окончание статьи посвящено игре молодого скрипача г. Буллериана > [28:4]

Ф.

Вторничный концерт оказался двояко интересным: с одной стороны продолжение бетховенской серии, с другой – на программе имя неизвестного до сих пор композитора Н. Мясковского, а каждое новое русское композиторское имя, естественно, сильно возбуждает интерес и надежды.

Бетховенское отделение прошло в общем хорошо < Далее об исполнении музыки Бетховена >

Можно порадоваться, что дебют молодого петербуржца Н. Мясковского сошел так удачно в смысле успеха у публики. Его симфоническая поэма «Сказка», написанная под впечатлением сильной и красивой сказки Э. По «Молчание», несмотря на ряд недостатков, с несомненностью указывает на свежесть и определенность дарования ее автора. Дефекты партитуры вытекают почти исключительно из неопытности композитора. Это – общая перегруженность инструментовки, местами излишняя усложненность оркестрового письма и, наконец, затянутость письма. Но за этими недостатками ясно выступает благородный очерк музыкальной физиономии, отвращение к дешевым эффектам, отсутствие банальности и характерность музыки. В лице Мясковского в русскую композиторскую семью входит художник, от которого в будущем можно ждать многого.