Юрий Григорян - Эволюция человечества. Книга 1. Системные принципы развития. Первобытный период

Вопрос, – почему при возникновении мысли о Марсе возникает и суждение о Земле, относится к физиологии памяти. Я в этом вопросе придерживаюсь точки зрения тех физиологов, которые память объясняют как активацию ранее закрепленных следов воздействия при повторении тех же внутренних (мотивация) и внешних параметров. В данном случае активированная ассоциация и признаки Марса формируют суждение о жизни и активируют аналогичное суждение о жизни на Земле. Корреляция этих суждений отдифференцирует несовпадающие признаки и тем выделит более значимые.

Приведенные рассуждения дают иное, чем принято, представление об аналогии. Конкретное знание вовсе не является ее основанием, в основании лежит ассоциация, которая имеет такое же влияние на вывод, какое оказывает в дедукции общая посылка. А исходное единичное суждение играет роль промежуточного следствия; оно всплывает при аналогичных обстоятельствах и способствует возвышению ассоциации до более определенного, более абстрактного этапа Особенного на пути восхождения психической формы отражения взаимосвязи признаков до логической.

При подтверждении жизни на Марсе (что до сих пор неизвестно) и появлении аналогичных зависимостей на других планетах, имеющих жизнь (если будут такие), в мысленном сочетании окажется множество суждений, которые после некоторого количественного накопления породят общую мысль: при наличии таких-то признаков на планете, на ней есть и жизнь. Иначе говоря, ассоциация возвысится до логической формы и в абстракции от многих несущественных признаков неопределенной первичной их совокупности представится уже как Общее суждение. Скачок перехода к Общему имеет особую значимость.

Уэвелл В., анализируя индуктивные выводы, ищет выход в предположении о неком Новом Элементе. «Единичные факты не просто берутся вместе, но имеется Новый Элемент, доставляемый к комбинации самим актом мысли, которым они соединяются. Имеется некоторое мысленное понятие, вводимое в общее высказывание, которое не существует в какой-либо из наблюдаемых фактов» (7). Хотя едва ли «Новый Элемент» можно выявить и представить в доступном для логического представления виде, все же мысль кажется мне ценной; она как бы отмечает тот момент, который становится пусковым для внезапного возникновения общего знания.

Приведенное выше предположение об этапах процесса познания, на мой взгляд, много убедительней, чем вариант, выдвигаемый формальной логикой. Лишь чрезмерным ее самомнением можно объяснить попытку всецело ввести в свои рамки этот процесс и, будучи неспособной сделать это, создать надуманную конструкцию умозаключения. В итоге логика лишь породила парадоксы.

АНАЛОГИИ В ПЕРВОБЫТНОМ МЫШЛЕНИИ

Должен признаться, что достоверного доказательства перехода от психического к логическому, представленного некой смежной логико-психологической теорией, я не знаю.

Психология мышления исследовала процесс познания с разных позиций. Было время, когда считалось, что с этим справится интроспекция, т.е. саморефлексия в процесс мышления и попытка осознания его операций. Но поскольку при этом с необходимостью бывают задействованы и низшие формы отражения, в частности, психические, которые не поддавались осознанию самим мыслящим субъектом, то она оказалась бесперспективной. При экспериментальном изучении мышления взрослых людей требовалось учесть проблемы двоякого типа. Во-первых, в современном познании сказывается логическое влияние наличного знания и дедуктивных методов вывода, что наслаивается на сугубо восходящий процесс или модулирует его. Во-вторых, явное или неявное воздействие оказывает структура эксперимента, которую создает экспериментатор, исходя из собственного понимания мышления и сформированного у него представления об искусственной организации процедуры, как предъявления задачи, так и условий ее решения.

Имея в виду соотношение онтогенеза и филогенеза, казалось бы, наилучшим методом исследования будет изучение развития мышления у детей. Но и в этом случае сложности почти идентичны. К тому же следует учитывать, что детское постижение мира значительным образом подстраивается под навязываемую взрослыми людьми логику мировосприятия, и по содержанию и по форме. Хотя психология мышления имела немало достижений, но они касались не столько самого интимного процесса познания, сколько в целом его предпосылок, оснований, процессуальных блоков. Например, взаимодействие сознания и практической деятельности, фактор социальной среды и т. п. Немало выводов было сделано на основании аналогии с кибернетическими машинами, и полезных, но и, имея в виду вышесказанное, искажающих реальный процесс.

На мой взгляд, наиболее предпочтительный подход к пониманию восхождения к логическим формам в процессе познания заключен в давнем принципе рекапитуляции, но в обобщенном представлении. Каждая функция организма осуществляется не иначе, как воспроизведением в предельно сжатой форме истории своего становления. Прошлое с необходимостью проявляется в настоящем, а настоящее обеспечивает функциональную базу будущего . Такому представлению функционирования вполне соответствует идея совпадения логического и исторического.

Поппер этот принцип познания, конечно, отверг бы. Он совершенно не приемлет, «что описание истории развития является его причинным объяснением», «что можно объяснить определенные социальные институты, если показать, каким образом они медленно вырабатывались человечеством» (1). Я же нахожу эту идею всеобъемлющей для принципа существования живых, как, впрочем, и неживых объектов природы. Полагая, что процесс познания современного человека повторяет в основных чертах растянутые на тысячелетия этапы становления мыслительной способности, можно лучше понять суть логических форм и их отношение к действительности.

Развитие мышления у детей, как было сказано, происходит под воздействием зрелой логики взрослых, которую крайне сложно отчленить, чтобы выявить чистый процесс формирования абстрактного мышления. От такого влияния было свободным развитие познавательных способностей наших предков, поскольку этапные приобретения были высшими для длительного периода становления. Проблемы изучения древнего мира хорошо известны. Ограниченность материала, невозможность экспериментирования, что в определенном аспекте все же плюс, и самое главное, это, конечно же, эгоцентризм текущего времени. Этнографы, так или иначе, привносят в оценку древности современные представления, ценности, образ мышления. Проблема разрешается тем, что разноплановые подходы несколько стирают наслоение сегодняшнего менталитета, и при достаточной самокритичности позволяют сделать некоторые общие выводы.