Александр Каменский - Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти

Указ 1761 г. предписывал вместо векселей в случае необходимости оформлять заемные письма, которые, в отличие от векселей, составлялись в государственных учреждениях (крепостных конторах) и с которых государство получало пошлины. [62] Там же. Т. XV. № 11204. Иначе говоря, о собственной выгоде государство, как всегда, не забыло. В 1771 г. этот указ был подтвержден, а еще ранее, в 1768 г. запрет на составление векселей был распространен на однодворцев. [63] Там же. Т. XIX. № 13623; Т. XVIII. № 13158. Наконец, в 1773 г. оформлять векселя было запрещено также ямщикам, [64] Среди бежецких материалов встречается лишь один ямщик Вышневолоцкого яма Яким Сорокин, одолживший в 1749 г. 15 руб. у бежечанина Ивана Тыранова. поскольку они «имеющие одне казенныя земли, собственности своей не имеют, почему и стали быть равные дворцовым, государственным, экономическим и черносошным крестьянам». [65] Там же. Т. XIX. № 13983. С. 763. Данный указ примечателен тем, что, как нередко случалось в российской практике XVIII в., сословная принадлежность конкретной группы населения определялась законодательным актом, прямо на это не направленным. Также нельзя не обратить внимание на употребление в этом указе слова «собственность», которую законодатель, судя по всему, ассоциирует исключительно с владением землей.

В нашей базе данных распределение векселей, составленных с участием крестьян, по годам выглядит следующим образом (таблица 6).

Таблица 6

Как видим, наибольшее число опротестованных векселей, составленных с участием крестьян, приходится как раз на 1761 г., когда на них был наложен запрет. Если учесть, что соответствующий указ датирован 14 февраля, то надо полагать, что крестьяне, узнав о нем, попросту перестали платить по векселям, которые указ признавал недействительными. При этом все пять векселей 1770 года были выданы однодворцами, хотя к этому времени им это также было запрещено. Обращает на себя внимание и то, что из 332 зафиксированных в базе данных векселей с участием крестьян лишь в 10 случаях они выступали в качестве заимодавцев. Девять из этих десяти случаев приходятся на период после 1761 г. Иначе говоря, если указ запрещал крестьянам выдавать векселя, то о запрете принимать их в нем ничего не говорилось, чем самые предприимчивые из них, по-видимому, и воспользовались. С другой стороны, то, что в предшествующие годы крестьяне в качестве заимодавцев практически не выступали, говорит о том, что, в отличие от купцов, скорее всего сразу расплачивавшихся за покупаемые у крестьян товары, они не обладали достаточными средствами ни для того, чтобы расплатиться за покупки, ни для ведения торговых операций.

Вступавшие в сделки по векселям крестьяне, попавшие на страницы бежецких документов, представляли четыре основные категории русских крестьян этого времени – государственных, дворцовых, монастырских (после 1764 г. – экономических) и помещичьих. [66] Отсутствие приписных крестьян, с одной стороны, косвенно указывает на то, что они вовсе не участвовали в торгово-хозяйственной деятельности. С другой, ни в Бежецке, ни в прилегающих к нему районах не было сколько-нибудь значительного числа промышленных предприятий. При этом наибольшее число векселей (44,4 %) приходится на монастырских крестьян; на помещичьих (включая дворовых) – 23,5 %. Около 16 % приходится на дворцовых и государственных крестьян (включая однодворцев и одного ямщика). Остальные 16,1 % составляют крестьяне, не уточнившие в векселях своей принадлежности.

Первенство монастырских крестьян в данном случае вряд ли можно трактовать как то, что они вели наиболее активную хозяйственную деятельность. Скорее, это объясняется тем, что в окрестностях Бежецка находились обширные монастырские вотчины. Стоит, однако, посмотреть, разнятся ли между собой средние суммы сделок по каждой из категорий крестьян.

Средняя сумма сделок помещичьих крестьян составляет 22,2 руб. Однако среди 78 векселей, составленных с их участием, один из векселей составлен на 400 руб., [67] В 1774 г. угличский купец Г. В. Филипповский выписал вексель на 400 руб. на имя угличского же помещика секунд-майора В. Т. Опочинина. При этом в векселе оговаривалось: «вышеписанные деньги должен заплатить ярославскаго уезду вотчины графа Петра Борисовича Шереметева Охоцкой волости села Новаго деревни Зайкова крестьянин Григорий Орешников» (РГАДА. Ф. 709. Оп. 1. Д. 535. Л. 64.). Можно предположить, что подобным образом был обойден запрет крестьянам выписывать векселя, а Филипповский выполнял роль посредника между дворянином и состоятельным помещичьим крестьянином, причем, скорее всего, не бескорыстно. в то время как все остальные не превышают 100 руб. Если не учитывать этот вексель, то средняя сумма сделки составит 17, 2 руб. Средняя сумма сделок монастырских крестьян составляет 14 руб. При этом из 147 зафиксированных в базе данных векселей с их участием имеется один вексель на 120 руб. и три векселя на 100 руб. каждый; все остальные были выписаны на меньшие суммы. Средняя сумма сделок дворцовых и государственных крестьян составляет 16,8 руб. (53 векселя, среди которых ни один не достигает 100 руб.). Наконец, средняя сумма векселей, выписанных крестьянами, чья принадлежность неизвестна, составляет 7,5 руб. Поскольку предположительно попавшие в эту последнюю категорию крестьяне более или менее равномерно распределялись между тремя предыдущими, можно заключить, что существенной разницы в денежном выражении объемов хозяйственной деятельности разных категорий крестьян не наблюдается. Средняя же сумма по всей базе крестьянских векселей, как показано в Таблице 5, составляет 15,8 руб.

Среди зафиксированных в нашей базе данных вексельных сделок с участием крестьян нет ни одной, в которой принимали участие крестьянки, что отличает эту социальную категорию от прочих и косвенно свидетельствует об отсутствии хозяйственной самостоятельности женщин в крестьянской среде.

Совершенно иную картину дают данные о векселях, составленных с участием дворян, чья средняя сумма сделок (175,4 руб.) более чем в 10 раз превышает среднюю сумму крестьянских векселей. При этом в 200 случаях дворяне выступают в качестве заемщиков и лишь в 89 в качестве заимодавцев, причем средняя сумма одалживаемых ими купцам денег ниже – 116,7 руб. Подобное распределение вполне естественно: как и их собратья в других странах, русские дворяне нередко одалживали деньги у купцов, в то время как последние преимущественно обращались за займами к таким же купцам. Исходя из этого можно предположить, что в большинстве случаев, когда горожане выступают заемщиками по отношению к дворянам, речь идет не о денежных займах, а о торговых операциях. [68] Исключение, по-видимому, составляли наиболее состоятельные купцы и промышленники. Так, Н. И. Павленко приводит данные о долгах двух заводовладельцев, составлявших десятки тысяч рублей, причем среди тех, кто ссужал их деньгами были представители аристократии. (Павленко Н. И. Указ. соч. С. 265–266.) В Бежецке, однако, предпринимателей такого масштаба не было. Одновременно с этим Павленко утверждает, что «дворяне в подавляющем большинстве случаев пользовались кредитом у дворян же» (Там же. С. 268). Характер бежецких материалов, связанный с тем, что речь идет о документах городового магистрата, проверить это утверждение не позволяет.