Линкольн Пейн - Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства

Каутилья оспаривал господствующие мнения о преимуществе морской торговли и наилучших ее способах (возможно, обнаруживая тем самым невежество в вопросах практического судоходства). В то время как большинство считало морские пути более выгодными, так как они «требуют небольших расходов [323] … «требуют небольших расходов …» – Ibid., 7.12.18–21 (vol. 2:360). и затрат труда и способствуют получению больших прибылей за товар», Каутилья возражал, что сухопутные перевозки надежнее и менее зависят от времени года. «Если выбирать между путем вдоль берега и в открытом море, – продолжал он, – то лучше путь вдоль берега ввиду наличия многих торговых портов. Так же лучше речной путь по причине постоянной возможности [навигации] и возможности бороться с препятствиями». Однако в сухие сезоны реки бывают не судоходными, а кораблекрушения чаще всего происходят именно вблизи берегов, не только потому, что там самая высокая концентрация судов, но и потому, что мели и подветренный берег для кораблей опаснее открытого океана.

Часто утверждают, что индуистские священные тексты воспрещают мореплавание, однако свидетельства разноречивы. Один древний текст предостерегает, что можно лишиться касты за «путешествия по морю» [324] … «путешествия по морю…» – Baudhayana, 2.1.2 (Muller, Sacred Books, 14:217–18). и «торговлю каким-либо товаром», другой считает плавания данностью и дает вполне здравый совет: «Учащий… да избегает [325] «Учащий… да избегает…» – Bpastamba Prasna, 1.11.32.27 (Muller, Sacred Books, 2:98). кораблей сомнительной прочности». Каутилья, брахман высочайшей касты, не считает мореплавание или заморскую торговлю чем-то недолжным; лишь в XV–XVI веках особо строгие индуисты стали избегать морских путешествий по чисто религиозным соображениям. Однако и тогда это был не полный запрет на путешествия по морю, [326] … не полный запрет на путешествия по морю… – Pearson, “Introduction”, p. 17–18; Winius, “Portugal’s ‘Shadow Empire’ ”, 255. а сложный и дорогостоящий ритуал очищения после контакта с не-индусами. И даже если индусы высоких каст отказывались сами выходить в море, они не считали зазорным вкладываться в заморскую торговлю и получать от нее прибыль.

«Законы Ману» показывают индуистское отношение к мореходству полнее, чем «Артхашастра» Каутильи. Законы эти были написаны, вероятно, в начале нашей эры, но отражают куда более древнюю традицию. Они кодифицируют общественные и религиозные обязанности [327] … общественные и религиозные обязанности … – Manu, Laws of Manu, xviii. (Законы Ману [Манавадхармашастра]. Пер. С. Д. Эльмановича). в зависимости от происхождения и этапа жизни, что является существенной частью индуизма. «Законы Ману» определяют четыре главные касты [328] … четыре главные касты… – Ibid., 8.410 (p. 195); «Какую цену установят…» – 8.157 (p. 169); «для моря нет определенного правила» – 8.406–409 (p. 195). Законность или незаконность процентов по долгу – вопрос сложный и в индуистской, и в буддийской традициях. Некоторые ранние тексты называют ростовщичество преступлением худшим, чем аборт или убийство брахмана, но допускают его для вайшьев; к Средневековью ограничения смягчились. См. Sharma, “Usury in Early Medieval Times”. жрецов (брахманов), воинов (кшатриев), простолюдинов (вайшьев) и слуг (шудр); торговля и ростовщичество названы занятиями для вайшьев. Никаких возражений против заморской торговли не приводится, купцам дается свобода торговать, как они сочтут нужным. Хотя цены почти на все устанавливал царь, к товарам, привезенным издалека, отношение было более либеральное: «Какую цену установят знающие морские путешествия и понимающие толк в месте, сроке и товаре, та в этом случае [и считается законной] при оплате». Более того, из «Законов Ману» можно узнать, что царь владел кораблями, которые сдавал внаем торговцам. Подробно расписано, как рассчитывать плату для речных судов, но при этом сказано, что «для моря нет определенного правила». В отношении ущерба судну законы делают различие между недосмотром команды и обстоятельствами непреодолимой силы: «Все, что испорчено на судне по вине перевозчиков, должно быть возвращено перевозчиками, [каждым] согласно его доле. Таким образом объявлено решение судебного дела, относящегося к путешествующим на судне, при небрежности перевозчиков; при несчастье, происшедшем по воле богов, штраф не взимается». Хотя бедствия, происшедшие не по вине команды, случаются и на реках, указание, без сомнения, относилось в том числе к путешествиям по морю.

«Артхашастра» и «Законы Ману», как предполагается, объединили обычаи и законы судоходства, принятые в различных частях государства Чандрагупты; в той или иной форме эти обычаи и законы сохранились и после распада империи Маурьев в 180-х годах до н. э. Время их фиксации отражает рост городов и развитие торговли в Северной Индии – процесс, начавшийся в VI веке до н. э. К этому же периоду относится распространение джайнизма и буддизма, религий, производных от индуизма, но отличающихся от него. Торговля помогала новым учениям проникать во все более далекие края, а оба учения, в свою очередь, способствовали развитию торговли. Доктрина ахимсы (ненанесения вреда живым существам) существенно ограничивала джайнов в выборе профессии: разумеется, они не могли разводить скот на убой, но и земледелие было для них под запретом из-за необходимости уничтожать вредителей, поэтому джайны часто становились купцами. Особенно много джайнов было в Гуджарате и в южноиндийских царствах Пандья, Чола и Чера – регионах, которым предстояло занять ведущую роль в индийской дальней морской торговле. Буддисты, чьи храмы существовали за счет пожертвований, благосклонно относились к купцам и ростовщикам; кроме того, в миссионерском рвении они добирались до Средней Азии и Китая через Гиндукуш, Каракорум и дальше на восток по Шелковому пути, а также морем через Бенгальский залив в Юго-Восточную Азию и дальше в Китай. Хотя буддизм не проник в Юго-Восточную Индию так же основательно, как джайнизм, он достиг Шри-Ланки (Цейлона) в 247 году до н. э., когда третий царь из династии Маурьев, Ашока, отправил к тамошнему царю посольство. Шри-Ланка стала заповедником тхеравада-буддизма, местом паломничества и обучения жрецов со всей Азии.

Жизнь Ашоки задокументирована куда лучше, чем жизнь его предшественников, благодаря многочисленным надписям – эдиктам на каменных стелах, установленных по его приказу в разных частях державы: в Индо-Гангской равнине, в Тамилнаде на юге, вдоль побережья и на западе вплоть до афганского Кандагара. Несмотря на свои многочисленные военные кампании, Ашока вошел в историю как совестливый кающийся правитель. Его нравственное перерождение произошло с принятием буддизма после ужасов покорения Калинги, при котором «сто пятьдесят тысяч было изгнано, [329] … «сто пятьдесят тысяч было изгнано…» – Major Rock Edict XIII в книге Thapar, Early India, 181. сто тысяч убито, и еще множество умерло. После того как Калинга была покорена, Любимец богов [Ашока] испытал сильное влечение к дхарме [нравственному поведению], почувствовал благорасположение к дхарме и наставлениям в ней». Жители Калинги были искусными мореходами; в одном из текстов царь Калинги назван «Повелителем океана», [330] «Повелителем океана…» – Tripati, Maritime Archaeology, 29. в другом говорится об «островах Калингского моря», то есть Бенгальского залива. Хотя завоевание царства и его порта Самапа (Ганджам) открыло для Маурьев торговлю с Востоком, их главным портом остался Тамралипти (Тамлук), к северу от Калинги, который соединяли со столицей в Паталипутре Ганг и царская дорога – ее западный отрезок вел к порту Бхаруч в Гуджарате на Аравийском море.